– Мне бы в душ, пора собираться, – пробормотал Келлан, поцеловав меня в макушку.
Я попятилась, чтобы Келлан слез со столешницы. Мне было тошно: он улетал, а я – нет. Хоть бы он остался. Хоть бы я полетела с ним. Но мечта ничего не меняет, и нам обоим предстояло набраться терпения. Келлан пустил воду, и я притворила дверь в душевую. Заняв его место рядом с раковиной, я наблюдала, как он регулирует температуру. Утром я мылась долго – хорошо бы горячая вода успела набраться.
Отладив ее, Келлан снял кроссовки, носки и футболку – та намокла и липла к коже. Мои глаза остановились на татуировке над его сердцем. Хорошо, что моего имени не видела Джоуи. Келлан мог бы не отделаться кровавым росчерком на лице. Но он редко показывал миру свою роспись. Это было наше частное дело. Когда он уедет, я буду тосковать по этим буквам. Это одна из тысячи вещей, которых мне будет не хватать.
Пальцы Келлана задержались на брюках. Оторвавшись от своих дум, я взглянула на его лицо. Он хмурился.
– Может, я совершаю ошибку? – прошептал он громко, перекрывая шум душа.
Это как бы не относилось ни к чему конкретному, а потому я не поняла, о чем речь.
– Запись альбома, тур… – пояснил Келлан, видя мое недоумение. – Не совершаю ли я ошибку?
Помещение наполнилось паром, я же соскочила со столешницы и очутилась перед Келланом. Он взял меня за руку.
– Все, что мне нужно, – спокойная жизнь с тобой, – продолжил он. – А я подписался на неспокойную.
Не зная, чем его утешить – я часто думала о том же, – я провела пальцем по запекшейся ране.
– Келлан, тебе никогда не жить спокойно, чем бы ты ни занимался. – Он озадаченно рассмеялся. Я положила ладонь ему на грудь и посмотрела прямо в глаза. – Ты рожден для сцены. Это твое призвание.
Хоть это противоречило тому образу жизни, о котором мы оба мечтали, я ни секунды не сомневалась в своей правоте. Келлан делал то, чем должен был заниматься. Он жил своей жизнью. Но это не означало, что нам предстояло отказаться от мирной совместной жизни. Придется научиться гибкости. Нежно поцеловав Келлана, я произнесла:
– В хаосе будут тихие гавани – найдем их, и нам этого хватит.
Келлан откликнулся таким же поцелуем.
– Да… Этого достаточно.
Кивнув на душ, он вопросительно изогнул брови. Я знала, о чем он спрашивал: присоединишься? Мне отчаянно хотелось ответить утвердительно, но нынче нас ждали важные дела, а внизу сидели бдительные родители, которых мы старались впечатлить своей сдержанностью. К тому же я сильно сомневалась, что в баке хватило бы горячей воды.
Помотав головой, я подарила Келлану прощальный поцелуй и собрала его грязные вещи. Он насупился, затем стянул с себя оставшиеся и сунул мне.
– Спасибо за дозу бодрости, – сказал он, целуя меня в щеку.
Я старалась смотреть ему в лицо, честно, но не смогла не глянуть раз или два на его тело.
– Всегда пожалуйста.
Глядя, как он отправляется под душ, я зарделась. Келлан задернул шторку и принялся напевать. Я помедлила, держась за дверную ручку и внимая ему, – я могла слушать его весь день. Внезапно он резко вздохнул и выругался. Я оглянулась на силуэт, проступивший сквозь тонкую занавеску.
– Все в порядке?
Он высунулся: волосы, обычно всклокоченные, были зализаны назад и казались темнее, чем обычно, почти как у Денни.
– Ага… Проклятую царапину жжет.
Я собралась поморщиться от боли, которую причинила ему эта стерва, но он убивался настолько очаровательно, что я в итоге прыснула. Его это не позабавило, и он залез обратно под душ.
– Хочешь, перебинтую? – спросила я весело, нараспев.
– Не надо, спасибо, – протяжно выдохнул Келлан.
– Большой ребенок, – пробормотала я, открывая дверь.
Мама как раз поднималась по лестнице и просветлела лицом при виде меня. Ее длинный изящный палец указывал на раздел в глянцевом журнале.
– Я нашла лучший в мире букет. Тебе надо взглянуть!
– Конечно, мам… Обязательно, – выдавила я улыбку, держа в руках пропотевшие вещи Келлана. – Дай только отнесу это в стирку.
Воодушевленно кивая, она последовала за мной в спальню.
Когда же они с папой уедут?
Глава 4
Прощание до поры
Пока я сидела с мамой в гостевой комнате, Келлан закончил мыться. Мама расписывала все за и против белого букета. Она настолько увлеклась, что не заметила Келлана, прошедшего в нашу спальню в одном лишь крохотном полотенце на бедрах. Но, если бы она и увидела его, это ничуть не повлияло бы на предмет разговора.
Я прикинула, не позвать ли Келлана принять участие в обсуждении флористики. Нет, не стоит. Во-первых, ему пора было собираться. А во-вторых, я сомневалась, что мама нуждалась в его мнении. До сей поры она не спрашивала его ни о чем подобном. По какой-то причине все предсвадебные соображения она сваливала исключительно на меня, как будто я одна имела право голоса.
Однако это было не так. Никакого права у меня не оказалось. Я сотню раз повторила маме, что хочу скромную, короткую, малолюдную церемонию, если уж она вообще нужна. Стихийное бракосочетание в баре «У Пита» я считала идеальным и была не против будничного подписания необходимых бумаг для придания этому акту законной силы. Потом можно устроить небольшой прием для немногочисленных друзей и близких. Но мама и слышать об этом не желала. Она зациклилась на грандиозном торжестве.
Келлан явился в гостевую комнату уже одетым. Он что-то читал в телефоне и ухмылялся во весь рот. Мама прервала свои разглагольствования о недостатке изящества в полевых цветах и подняла взгляд на Келлана. Теперь, после душа, царапина, оставленная Джоуи, выглядела лучше. Красная линия, впрочем, просматривалась четко, и мама, заметив ее, обратилась взглядом ко мне.
Игнорируя ее немой вопрос, я поинтересовалась у Келлана:
– Что там такое?
Тот, не переставая улыбаться, сунул мобильник в карман:
– Это был Гэвин. Уже взлетает. Благодарил за прием… Наконец-то, мол, встретились. И заявил, что я могу приезжать к нему когда угодно. – Издав смешок, Келлан потупился. – Он сказал, что… любит меня.
Быстро взглянув на меня, он сдвинул брови, как будто у него не укладывалось в голове, что кто-то на свете может его любить, особенно отец. Для него до сих пор оставалось в диковинку быть любимым или признавать этот факт. Келлан знал любовь – его группа, безусловно, любила его, и Денни любил, но мнение Келлана о себе столь долго пребывало искаженным, что любви он не видел в упор. Чтобы он ее почувствовал, мне пришлось вторгнуться в его жизнь и перевернуть все с ног на голову. Но если всю жизнь ощущаешь себя нежеланным, это ощущение трудно преодолеть, и Келлан до сих пор нет-нет да и сопротивлялся очевидному.
