Показав охране пропуск, Келлан уверенно проводил меня в рабочую зону. Верный себе, он нес на плече свою любимую гитару, хотя в студии было полно прекрасных инструментов.
Звуконепроницаемая комната представляла собой изолированное помещение, призванное обеспечить наилучшую акустику, – во всяком случае, так объяснил мне Келлан. В глубине виднелась каморка – комната в комнате – с ударной установкой. В соседнем помещении стоял один микрофон. Комната была разделена на отсеки подвижными панелями, удерживавшими звук. К усилителям и микрофонам были подключены две гитары, третья кабинка была пуста и предназначалась для инструмента Келлана.
Меня взволновало одно лишь присутствие в этом месте. Мне захотелось схватить гитару и ударить по струнам. Увы, я играла на редкость скверно. Когда в комнату вошли остальные ребята, Келлан махнул в сторону каких-то людей, наблюдавших за нами сквозь большое застекленное окно. Положив футляр, он отвел меня в мастерскую сведе́ния, где творилось волшебство. Там меня представили пятерым людям, которые являлись мозгом проекта.
Звукорежиссер Илай был фигурой в высшей степени уважаемой с длинным послужным списком. Он работал над отмеченными наградами альбомами Джастина и Сиенны, а это лишь два имени из его звездной коллекции. Он показался мне слишком юным для такого успеха, однако Илай прекрасно ориентировался в дикой мешанине рычагов, переключателей и шкал.
Темнокожий мужчина крепко пожал Келлану руку. Приветственно махнув мне, он повернулся к Келлану с вопросом:
– Ходят слухи, что ты согласился на дуэт с Сиенной?
– Да, – кивнул Келлан и взъерошил волосы. – Обещает быть любопытным.
– Любопытным? – толкнул его в грудь Илай. – Да будет круто! Ты еще не слышал, что она успела записать.
Я села на стул у двери и уставилась перед собой, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Келлан ободряюще улыбался, но теперь он работал, и все его внимание было сосредоточено на музыке. Сообразив, что и мне надо бы потрудиться, я спросила у какого-то работника, не мешаюсь ли, сидя в своем углу. Он заверил меня, что я не создаю никаких неудобств, и я извлекла блокнот с набросками к роману. Я понемногу писала каждый день, и повествование уже перевалило за половину. Келлану я текст пока не показывала. Он относился к этому с уважением, но ему, разумеется, было интересно.
Постукивая ручкой по губе, я попыталась отключиться от окружающего и вспомнить свои чувства, когда Келлан молил меня бросить Денни и остаться с ним, когда он выдвинул ультиматум, который рассек мою душу надвое. Одного воспоминания было достаточно, чтобы на глаза навернулись слезы.
Едва я приготовилась писать, ход моих мыслей нарушили.
– Привет, Кира! Как дела?
Я подняла взгляд и с опозданием смекнула: передо мной стоял Джастин Веттел, солист «Уходя от расплаты». Мы пару раз виделись, а потому шок от встречи с ним быстро прошел. Я кивнула ему с задушевной улыбкой:
– Отлично, а ты здесь какими судьбами?
Он указал на Келлана, еще беседовавшего с Илаем:
– Хотел посмотреть, как подвигается дело с альбомом.
Джастин, несомненно, был мил: светло-голубые глаза и белокурые волосы, уложенные так, что справиться с ними могла только рок-звезда. Воротник рубашки расстегнут, в проеме – татуировка между ключиц. Красивая, хотя я до сих пор не понимала, что она означает. Он улыбнулся, заметив мои попытки не глазеть на него.
– Мы согласовываем новые гастроли, и я хочу, чтобы Келлан присоединился.
– Он обрадуется, ему нравится ездить с вашей группой.
Джастин с улыбкой ответил:
– Да, чертовски весело кататься с теми, с кем ладишь. – Помедлив, он добавил: – Как по-твоему, Кейт согласится поехать на пару недель, если я попрошу? – Чуть сбившись, он поспешно продолжил: – Или это будет слишком? У нас с ней, в общем-то, ничего и нет.
Он чуть порозовел, и я умилилась: звезда, способная заполучить кого угодно, переживала из-за моей подруги. Знаменитый ли, нет, Джастин оставался обычным мальчишкой.
– Джастин, мне кажется, она будет рада. На самом деле она просила меня передать тебе привет. Ну вот… привет!
Сказав это, я закатила глаза: хорошенькая передача послания! Джастин разулыбался еще шире и закусил губу. Вспомнив слова, однажды оброненные Келланом, я спросила:
– Мне казалось, что подруг не пускают в автобус – только жен. Это так?
Джастин сдвинул брови:
– Студии все равно, кто едет в автобусе, покуда там находимся мы. – На его лице возникла коварная ухмылка. – Кто тебе это сказал?
Поджав губы, я взглянула на Келлана. Тот как раз случайно обернулся, и я, стоило нашим глазам встретиться, качнула головой. Он разыграл меня насчет жен. Келлан вопросительно вскинул брови, и я прыснула.
– Муж, – ответила я.
– Ах да, мои поздравления! – со смехом потрепал меня по плечу Джастин.
Он пошел здороваться с Келланом, а я вернулась к роману. Через считаные секунды я уже погрузилась в текст и забыла обо всем на свете. Только я принялась за дело, как на колено легла рука: Келлан сидел рядом на корточках и весело улыбался.
– Мы начинаем. Ты освоилась?
Я помахала стопкой листов и кивнула. Келлан глянул на мою сумку, набитую записями, и нахмурился:
– Тебе нужен ноутбук, чтобы не таскаться с бумагой. Пойдем и купим, когда закончу.
Улыбнувшись такой серьезности, я поцеловала его:
– Я-то думала, ты оценишь мою старомодную манеру.
Его губы были теплыми и чувственными.
– Ценю, Кира, но на дворе двадцать первый век.
Я чуть не хрюкнула:
– В твоих устах звучит забавно!
– Ммм, – промычал он, не отлипая от моего рта. – А что не забавно – знаешь?
Келлан отстранился, и я слегка надулась. Ты больше не прикасаешься ко мне губами? Он весело посмотрел на меня, потом слегка нахмурился и постучал по моим бумагам:
– То, что у меня так и нет доступа к твоему бестселлеру.
– Получишь… – вздохнула я и прикрыла верхний листок. – Когда допишу. Когда доведу до ума.
Он покачал головой. Его космы нынче безнадежно топорщились. Пряди разной длины завивались вокруг ушей.
– Мне наплевать на совершенство, – тронул он пальцем мой лоб. – Мне важно, о чем там сказано. И о чем ты думаешь. – Отведя глаза, Келлан добавил уже тише: – Важно, что ты думаешь… о нашей истории.
У меня защемило сердце, как только он вновь посмотрел мне в глаза. Он иногда буквально сочился страданием. Не находя слов, я кивнула. Пусть будет больно мне, больно ему, но я выполню наш договор о честности и разрешу Келлану заглянуть в сокровеннейшие, темнейшие уголки моей души. Обычная справедливость – ведь он постоянно показывал мне свои.
