Пальцы Чейза стиснули дверную ручку.
– Ступайте домой, – повторил он.
Я пошла и сняла серию фотографий пустого стадиона для собачьих забегов. К четырем утра я голой лежала в своей постели. Ночь сложилась потрясно – Чейз со мной, Чейз на мне, Чейз во мне. Чейз отдается мне и забирает меня всю. Моя вагина раскрылась для его члена, рот – для его языка. Он заставил меня поднять руки, пригвоздил запястья к постели и заполнял меня снова, снова и снова. Я закричала, но Чейз не отстранился даже тогда – поставил на четвереньки и взял меня еще раз. Измученная, выжатая как лимон, я смотрела на расплывающийся потолок и сжимала толстый член Чейза. Только это был не толстый член Чейза, а мой толстый вибратор. По радио уже стрекотал диджей, мол, на Талгарт-роуд пробки, а на Северной линии задерживаются поезда.
Бессонная ночь вымотала меня, я сбрызнула лицо холодной водой, забралась в горячую ванну и уснула в ней. Разбудил меня сотовый, исполнявший изуродованную версию «Марша тореадора». Сквозь жалюзи сочилось утреннее солнце. Я тряхнула головой и поняла, что явно опаздываю на службу.
Я бросилась в спальню, прижимая к груди полотенце, и убедилась, что догадка моя верна: часы показывали без десяти одиннадцать. На службе меня ждали к девяти. Черт, черт, черт! Чейз взбесится!.. Волосы я так и не высушила. Надела скромное льняное платье-рубашку, сандалии, массивные солнечные очки и бегом в метро.
В поезде я пыталась успокоиться, рисуя грядущую сцену радужными красками. Меня вызовут к Чейзу на ковер. Он скажет, что разочарован, что ждал от меня большей сознательности. Он не станет портить мне послужной список письменным взысканием, но за безответственность накажет. Чейз поставит меня раком у стола… Да, верно… Он поднимет мне платье… выпорет. Несильно, а чтобы сочиться начала. Потом спустит мне трусики до колен, пристроится сзади и оттрахает, параллельно напоминая, что от служащих отеля требует профессионализма и пунктуальности. Едва в меня прольется его семя, я натяну трусики, чтобы до конца дня сохранить каждую капельку. Нет, не так… Чейз изольется в меня, возьмет на руки, страстно поцелует и скажет, что устал скрывать свои чувства. Теперь он и на секунду меня не выпустит… Или Чейз так скажет еще до порки? Или с улыбкой объявит, что нам обоим нужен выходной. Сперва устроим пикник в парке – сядем в тени раскидистого дуба, а потом…
Моя станция.
– Боже, Софи, где ты ходишь? – жалобно спросила горничная Джейд, заменившая меня за стойкой.
– Извини, извини! Чейз сильно бесится? На сколько балов по десятибалльной шкале?
– Нет, несильно, – ответила Джейд с легким новозеландским акцентом. – По-моему, ему все равно, хотя наверняка не скажу. Он вообще странноватый, как думаешь?
Ну, Джейд предпочитает девочек, поэтому ей простительно это недальновидное замечание. Ничего себе странноватый!
«Что она имеет в виду? В каком смысле странноватый, – гадала я, хмуро глядя в монитор своего компа. – Типа смешной или типа чудаковатый?»
Впрочем, главное, катастрофа не разразилась, и это явно заслуга Джейд.
– Ну, Чейз довольно замкнутый, правда. Близко его никто не знает.
– Все что нужно, я знаю. Знаю, что этот человек платит мне жалованье, – соврала я. Во всем Интернете нет столько информации, сколько мне хотелось бы собрать о мистере Кристофере Чейзе.
– Ага, – с сомнением отозвалась Джейд.
Болтовню нашу прервал мистер Чейз собственной персоной. Вот тебе и помяни дьявола… Чейз – дьявол или ангел? По-моему, гремучая смесь того и другого. Я бы дорого отдала, чтобы выяснить…
– Софи, можно вас на два слова? – спросил он.
По тону ничего не определишь. Вроде бы мягкий, но вдруг мягкость обманчива? Меня ждет взбучка болезненнее ласситеровской порки – или сочувственное увещевание? Переступая порог кабинета, я даже страх не чувствовала, и виной тому мое разобранное состояние.
– Спасибо, Джейд! Еще минут десять, и можете идти домой. Вы меня очень выручили, – с порога сказал Чейз. Что это, откровенная попытка пристыдить меня? Едва Чейз закрыл дверь кабинета, я рассыпалась в извинениях.
– Тихо! – Чейз прервал мой словопоток и жестом велел сесть напротив него. – Хотите кофе?
Я молча кивнула. Чейз налил мне чашку кофе из кофеварки, что стояла на полке за его столом.
– Вам крепкий, да? – Чейз, насупившись, посмотрел на меня сверху вниз. Я нервно улыбнулась. Он пододвинул чашку с блюдцем ко мне, скрестил руки на груди и, прежде чем сесть, пару минут смотрел, как я пью.
– Софи, вы ничего не хотите мне сказать? – наконец спросил он.
Я нервно сглотнула и обожгла нёбо горячим кофе.
– Нет, сэр, ничего.
Ничего, за исключением того, что безумная любовь к вам разъедает меня хуже кислоты.
– Дома все благополучно?
– Да, сэр.
– Здесь вам хорошо?
– Более чем.
– Точно?
– Да, а в чем дело?
– Не узнаю девушку, которую брал на работу. Вы одеваетесь иначе, ведете себя иначе. Вы словно… себя потеряли.
– Неужели? Уверяю вас, я все та же девушка.
– Вы как выжатый лимон. Отпуск с Пасхи не брали. Софи, отдохните недельку. Езжайте на море, или в деревню, или пролежите семь дней в постели, если на пользу пойдет. Вы мне нужны посвежевшей.
– У меня все хорошо, – лепетала я и, разумеется, врала. Чейзу нужна Софи-потаскуха? Неужели… Поняла! В баре выручка упала. Вот что я для него – источник прибыли. Проститутка.
– Нет, не хорошо, – возразил Чейз. – Дорабатывайте смену и потом неделю не появляйтесь.
– Чудесно! – язвительно воскликнула я. Чейз ответил встревожено-удивленным взглядом. – Как угодно. В конце концов, вы босс.
Я решительно отодвинула чашку – китайский фарфор громко звякнул – и бросилась вон из кабинета.
– Софи, как ты? – участливо поинтересовалась Джейд. – Чейз сильно ругался?
– Иди домой! Иди домой! – взорвалась я.
– Ладно, пока! – Джейд зашагала прочь, неуверенно оглядываясь. – Не дай бог на твоем месте оказаться, – прошептала она тихо-тихо, но я все равно расслышала. Едва за Джейд закрылась дверь, я рухнула на пол у администраторской стойки и зарыдала, поливая слезами стопки рекламных проспектов.
По совету Чейза я уехала из города. Теперь вместо разрушенных фабрик и продуваемых насквозь туннелей я фотографировала сельские пейзажи – овец и огороды. Я пила чай со сдобными булочками, сливками и джемом в заведениях с кружевными салфеточками на столах и купила абонемент Национального треста
[9]
. Я гадала, не рождена ли для сельской жизни, представляя себя женой неотесанного крестьянина, которая жарит свежайшие яйца на плите «Ага» в фартуке от «Кэт Кидстон»
[10]
. Чейзу такая жизнь точно не понравится. Пожалуй, мне следовало перекроить свои фантазии, чтобы в них появился другой мужчина. Но другой не появлялся. Чейз не пускал. Днем я сдерживала его цветочными бордюрами, утиными прудами и кордиалами на цветках бузины, а ночью он ядовитым эротическим туманом просачивался в створчатые окна, забивался мне в нос и уши.
