– Разве Ллойд не занят? – чопорно спросила я.
– Вообще-то он должен придумывать новогодний коктейль с шампанским. Софи, ну пойдем, пожалуйста?
– Кастелянша помочь не сумеет?
– Нет! Ну пойде-ем!
Видеть Ллойда не хотелось, но не до пенсии же прятаться за стойкой всякий раз, когда он пересекает фойе. Я шагала вслед за Джейд, проклиная дрожащие ноги, запрещала себе вспоминать ту ночь – и все равно вспоминала.
– Одевайся, – сказал Ллойд. – Я отвезу тебя домой.
– Не надо!
– Еще как надо.
Я бы и дальше спорила, но не было сил, ни физических, ни моральных.
В такси мы молчали, глядя, как мимо плывут разноцветные огни. За мостом Ллойд взял меня за руку. Он крутил мою ладонь и так, и эдак, изучал ее, словно хиромант. Потом коснулся губами и вдохнул ее запах, в котором еще чувствовались его нотки. Я глаза поднять на него боялась.
Из такси мы вышли вместе. «Неужели он живет рядом?» – подумала тогда я. Ллойд проводил меня до подъезда, придерживая за локоть, словно без его помощи я упала бы. Возможно, так оно и было.
– Спасибо! – сказала я, нащупав ключи. – Спокойной ночи!
Ллойд не ответил, и мне пришлось на него взглянуть. То, что я прочла в его глазах, сбивало с толку. Много раз меня пытались затащить в койку взглядом, но взгляд Ллойда был совсем иным, пронизывающим. Он звал в койку, но явно не на одну ночь. Давно такого не видела.
– Ко мне ты не пойдешь! – отрезала я.
Ллойд отвел мою руку от замка, с которым я возилась, обнял меня за талию и притянул к себе.
– Тогда займусь этим здесь, – объявил Ллойд и снова принялся соблазнять меня поцелуями. Казалось бы, лимит поцелуев на сегодня исчерпан, но нет, запас еще остался. Лишь когда я расплавилась в его объятиях, когда его руки проникли мне под куртку, когда его парфюм пропитал мне волосы и кожу, когда я утонула в море поцелуев, Ллойд отстранился.
– Пойдем к тебе, Софи, – шепнул он.
Я отперла дверь и повела его наверх.
В кладовой у бочонка шумно всхлипывала полуодетая Мария, Ллойд растирал ей плечи и успокаивал.
– В чем дело? – спросила я с раздражением, виной которому были руки Ллойда, касающиеся Марии. Та в ответ разрыдалась с новой силой. – Ну что? Тебя изнасиловали? Обидели? Говори!
– Полегче с ней, – посоветовал Ллойд, удивленно на меня взглянув. – Мария расстроена.
– Неужели? А сам ты что здесь околачиваешься? Ты же бармен, вот и дуй за стойку.
Руки Ллойда слетели с плеч Марии. Он явно разозлился. «Сейчас врежет», – подумала я. Пусть врежет! Мне хотелось подраться по-настоящему. «Ну, давай!» – пела моя кровь. Но Ллойд сумел сохранить лицо. Он двинулся прочь, а поравнявшись со мной, задержался. Ллойд ждал от меня хоть взгляда.
– Софи, мы потом поговорим, – пообещал он. Ну, конечно, размечтался!
Я фыркнула и отмахнулась. Слава богу, ушел. Не могу дольше пяти минут находиться рядом с Ллойдом. Все идет наперекосяк. Наперекосяк… После такси все сразу пошло наперекосяк. Наделала я дел…
Я повела Ллойда на второй этаж к своей квартирке, гадая, что скажет миссис Трэдуэй, если нас засечет. Как ни странно, я ни разу не приводила сюда мужчин. Миссис Трэдуэй порой спрашивает, есть ли у меня «друг сердечный», а когда я смеюсь и качаю головой, ворчит, что нельзя так увлекаться работой и фотосъемками. Соседка вздыхает и советует не откладывать «сердечного друга» в долгий ящик. По-моему, ее беспокоит, что я одинока.
Миссис Трэдуэй не выглянула. Она отмечала Рождество с близкими, как и все, кроме нас с Ллойдом.
«Стоит его впускать?» – думала я, поворачивая ключ в замочной скважине, но Ллойд придерживал меня за поясницу и подталкивал через порог. Потом стало поздно: он вошел.
– Выпить хочешь? – спросила я, чтобы заполнить паузу.
– Нет, – отозвался Ллойд. Теперь он гладил мне затылок. – Хочу увидеть твою спальню.
– У меня нет спальни, – нервно хихикнула я. – Спальню я использую как проявочную, а софу поставила в гостиную.
– Тогда веди, Макдафф!
[21]
– велел он, глупой фразой выдав свое волнение, и поцеловал в красный засос на шее. Физически ощутимое, его желание подтачивало мою решимость. Ллойд явно рассчитывал остаться до утра.
– Я не сказала, что ты можешь остаться, – напомнила я, хотя сама уже сбросила думки с софы, а Ллойд ее раскладывал.
– Но ведь могу, – спокойно проговорил он, поглядывая на меня из-под завесы всклокоченных волос. Мне всегда казалось, что глаза у него бегающие, но сейчас они были просто темными, радужка превратилась в тонкое кольцо вокруг гигантских зрачков. – Ты ведь не хочешь, чтобы я ушел?
Вот он, спасательный круг! Я могла ухватиться за него или швырнуть подальше. Я замялась, значит, отшвырнула. Ллойд улыбнулся, мгновенно воспользовавшись моей нерешительностью.
– Ну вот, я прав. Ты хочешь, чтобы я остался.
– Не хочу, – упрямо проговорила я. Мне глубоко претило сознаваться Ллойду, что я рада его присутствию.
– Не верю, – шепнул Ллойд, побросал думки обратно на софу, опустился на колени на край матраса и протянул руку. – Иди сюда.
В чем же тут дело? В феромонах? Неужели Ллойд подобрал ключик к тайникам моей души, в которые другим хода не было? Вопреки здравому смыслу я села к нему на софу. А потом… потом Ллойд так целовал меня, так лизал, так тискал, гладил и пощипывал, что стоп-сигналы исчезли, и впервые в жизни я доверилась инстинктам, а не загодя приготовленному сценарию. Раскрепощенная, напуганная, я позволила Ллойду быть нежным, ласковым, неторопливым, хотя прежде избегала таких партнеров, презирала их. «Заниматься любовью» говорят лишь экзальтированные дуры, но сегодня другие слова на ум не шли. С первой минуты Ллойд смотрел мне в глаза и заставлял смотреть в глаза ему. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой хрупкой, беззащитной, уязвимой. Когда все закончилось, я без сил лежала в его объятиях. Перед глазами расплывались круги.
– Теперь я не могу тебя отпустить. Ты ведь понимаешь?
Мария позволила Джейд себя утешить, а я расхаживала меж стройных рядов бутылок и умоляла, чтобы меня ввели в курс дела.
– Пожалуйста, объясните, из-за чего сыр-бор!
– Я угодила в лапы папарацци, – наконец выдавила Мария.
– Неужели? Тебя сфоткали со звездным трахальщиком?
– Снимали телеобъективом, – многозначительно проговорила Джейд. – Папарацци на балконе прятался, я сама видела!
