Ну, по крайней мере меня не тяготит бремя финансовой вины, думала она. После всех этих лет голода можно и позволить немного жирных лет, не в физическом смысле, однако.
А что, интересно, происходит с теми актерами, которые никогда не сталкивались с той борьбой за существование, с которой пришлось столкнуться ей? С теми, кто всего достигает быстро и сразу. Немудрено, что они часто приходят к наркотикам, излишествам и разорению. Это будет большим грехом, а гнет ответственности слишком невыносимым. Даже она, со своим богатым опытом, смотрела теперь на этот итог с чувством беспомощности и одновременно возбуждения и думала, что ей делать с этими деньгами. Конечно, можно их сразу пустить на ветер, но лишь часть. Наконец, можно позволить себе красивые дорогие наряды, благо было красивое тело. Можно потратить на что-нибудь еще. Но разве этим она хотела заниматься? Возможно, ей понадобится новое жилье. Но здесь ей ничего не хотелось покупать, а чтобы арендовать, требовалось очень много денег. И снова она уставилась на результат. Может, следует отдать часть на благотворительность или использовать в целях поддержки актеров и сценаристов? Но как это сделать? Ведь это же не делается по почте на адрес какого-нибудь Чака или Молли, или захудалого сценариста с Бродвея.
Хорошо, можно послать чек отцу Дамиану. Его церковь стала прибежищем для многих актеров Нью-Йорка. А десять тысяч будут для него многое значить и ничего для нее. Она решила так и поступить. Но давать ли деньги лицам? Искусству? Продолжая глядеть на бумажку, она осознала, что, хотя страдала от выбранной ею жизни, она все же сама сделала этот выбор, в этом вся разница. Как Мери Джейн она никогда не одобряла государственные программы поддержки искусства или частные пожертвования. Нет, филантроп из нее не получится. Вот что она сделает: найдет для себя маленький уютный домик в Бердленде. В одном из районов Голливуда улицы назывались по именам птиц, туда переехало много «голубых», и они тоже внесли свой вклад в названия улиц. Там были небольшие домики. Такой бы она сняла. Это было бы роскошью. И, что скрывать, отношения ее с соседками по комнате становились напряженными. Хотя обе девушки только и говорили о гордости за нее, но уже успели занять у нее и просили об участии в шоу. Она чувствовала, что каждая смотрела на нее и спрашивала себя, почему она, а не я? Она ощущала, что служит постоянным возбудителем для них, и знала, что в любой момент может вспыхнуть конфликт.
Она отложила листок. Все решено. Она приобретет собственный уголок. И немного денег отложит – удобно и надежно. А что сделать с остальными?
Неожиданно она вспомнила и о том, что могла бы сделать, что должна была сделать. Она вспомнила о тех детях, которые не выбирали свою судьбу, на которых она обрушивалась сама: дети, которых дразнили из-за их носов и ушей, которые были лишены речи или даже возможности улыбаться из-за заячьей губы; о детях вроде Рауля, обреченных ходить со шрамом и привлекать к себе беззастенчивые взоры прохожих.
Она вспомнила свои собственные переживания, когда она видела свое отражение в детстве, еще в Скьюдерстауне. А она ведь была нормальной, просто некрасивой. Все это вспомнилось ей теперь, когда она была красавицей. Как же должно быть горько тем, кто рожден с недостатками? Это невообразимо, слезы появились на глазах Джан, когда она представила себя на месте таких младенцев где-нибудь в Лиме, Перу, или уродца-малыша из Гватемалы. Ну вот, теперь она знала, что могла сделать.
Она встала, подошла к столу, достала писчую бумагу. Бремя денег свалилось с нее. Она вытащила чековую книжку и выписала чек на сумму сто тысяч долларов. «Дорогой доктор Мур, – написала она и улыбнулась, добавив черточку и «Брюстер». – Помню, как вы сказали, что стоимость необходимой вам аппаратуры составляет двадцать тысяч долларов. Я прилагаю чек на пять таких аппаратов, что позволит вернуть лица пятидесяти детишкам. Постарайтесь так сделать, чтобы все они были похожи на меня.
Ваш благодарный друг.
Джан Мур».
18
Шарлин посмотрела на светло-зеленый чек и сощурилась. Ей нужно было сосредоточиться, чтобы сосчитать все написанные на нем цифры. Трудно представить, сколько денег ей теперь принадлежит. Она взглянула на мистера Ортиса.
– Всего лишь за губную помаду? Что же я стану с ними делать? – спросила она.
– Положите в банк.
– В какой?
– В ваш.
– Мистер Ортис, у меня нет никакого банка, – рассмеялась Шарлин.
Ей с Дином приходилось из всех сил крутиться, а денег все равно всегда не хватало. Банки, школы, полицейские участки – всякие такие официальные заведения – раздражали ее. Она хранила деньги между страниц Библии.
Мистер Ортис откинулся на спинку своего вращающегося стула, посмотрел на нее внимательно, затем вернулся в свое прежнее положение и взял трубку телефона.
– Скажите Ленни зайти ко мне в офис, – сказал он, повесил трубку и вновь посмотрел на Шарлин. – Мы все уладим, милая. У меня есть парень, он обо всем позаботится – о счетах, вкладах, процентах – обо всем.
В дверь вежливо постучали, затем вошел высокий худощавый человек с серьезным выражением лица. Он посмотрел на Шарлин, и ни единый мускул на его лице не дрогнул. Шарлин все же улыбнулась ему.
– Шарлин, это Ленни Фармер. Отныне он будет вашим заведующим делами.
Сай указал Ленни на чек в руках у Шарлин.
– Заведите счет для мисс Смит и выпишите все необходимые документы. Позаботьтесь об адвокате. И пусть Анита выдаст ей наличный аванс.
Сай повернулся с улыбкой к Шарлин.
– Сегодня вы можете уже пройтись по магазинам. А мы тем временем по мере поступления денег подыщем вам дом, машину, договоримся в лучших магазинах, чтобы они получали деньги непосредственно с вашего счета. Короче, обо всем, что вам будет нужно, сообщайте Ленни. Вам больше не потребуется думать о деньгах. Разве лишь о том, как их тратить.
Это было избавлением от всех забот. На секунду Шарлин засомневалась, стоит ли доверять Ленни Фармеру или вообще кому-либо в отношении денег. Но ведь в следующем чеке будет еще больше. Гораздо больше, чем они с Дином могут потратить!
Шарлин вышла из здания, где располагался офис мистера Ортиса, пересекла стоянку и вернулась к Дину, с нетерпением ожидавшему ее в их «датсуне». Коричневый мешочек, выданный Шарлин бухгалтершей Анитой, выглядел внушительно. Прежде чем что-либо сказать Дину, Шарлин заглянула внутрь мешочка и промурлыкала:
– Все мне, мне, мне.
– Что случилось, Шарлин? – спросил Дин.
Шарлин уже рассказывала Дину, как она участвовала в телевизионной передаче, почти как Энди Гриффит. Правда, она не была уверена, понимает ли что-нибудь Дин. Да и сама-то Шарлин едва ли как следует все понимала.
– Так что же случилось, Шарлин? – снова спросил Дин.
– Ничего, милый. Ничего особенного, – Шарлин погладила Дина по плечу и улыбнулась. – Просто я получила первую плату, и мы можем теперь поехать по магазинам. У нас куча денег, Дин. Чего бы тебе хотелось больше всего на свете?
