В понедельник в отчете Шлыкову я снова не упомянула ни о
жене, ни о ребенке, ни о няне. Донос, который я долго обдумывала, чтобы он
выглядел правдоподобно, отнял массу времени. Горчакова я видела только один
раз, и это меня вполне устраивало. Липа дала мне конверт, в котором лежали
сверхурочные. Представляю, что бы я почувствовала при виде этих денег, если бы
между мной и шефом что-нибудь произошло в выходные. Целый день я ждала, что
позвонит Егор, но телефон молчал, и я поехала на Казанский вокзал. Потом
дождалась в условленном месте Веру и рассказала ей про блондина с плохим
зрением, которого видела уже дважды.
— Вероятно, твой шеф их интересует гораздо сильнее, чем
мой, — предположила она. — Я специально проверяла: за мной никто не
следит. После исчезновения Глеба мне звонили только однажды. Подбадривали. Мол,
так держать.
— Все это ужасно, — вздохнула я. — Горчаков
что-то заподозрил. В эти выходные он не отпускал от себя Крылова ни на шаг.
— Думаешь, твой шеф тебя подозревает? Скажи это Егору,
когда он позвонит. Может быть, тебя отпустят?
— А если убьют?
— Ты что?! — Вера схватила меня за руку и
испуганно заморгала. — Ты думаешь?..
— Разве для них это представляет сложность? Зато
никаких концов. Чик — и все.
— Но наши мужья… — растерянно произнесла Вера. — Я
не слышала, чтобы людей убивали семьями.
— Мы с тобой много чего не слышали.
Я закашлялась. После выходных на природе у меня болело
горло. Придется Горчакову, кроме сверхурочных, оплачивать еще и мой больничный.
Меня немного познабливало.
— Да у тебя температура! — сообщила Вера, потрогав
мой лоб. — Немедленно в постель!
И она повезла меня домой. По дороге мы купили самое
необходимое — лимоны, витамин С и перцовый пластырь.
— Это все равно что горчичники, — пояснила
Вера, — только пластырь не надо мочить.
Она приклеила мне пластырь на спину и заставила натянуть
шерстяные носки. Потом заварила чай, сделала горячие бутерброды и удалилась,
пообещав позвонить завтра.
— Завтра вторник. Я еще разок прокачусь вечером на
вокзал, — сказала она на прощание. — Вдруг этот заход окажется
удачным?
Ее не оставляла мысль найти еще каких-нибудь подруг по
несчастью.
— Ладно, — согласилась я. — Только будь
осторожна.
Ночью у меня поднялась высокая температура, я кое-как
содрала с себя пластырь, который едва не прожег во мне дыру, включила свет и
начала накачиваться жидкостью. Бабушка говорила: чем больше пьешь, тем быстрее
спадает жар. В дело шло все — и ромашковый чай, и сок из холодильника, и
шиповниковый сироп, и даже разведенное водой варенье. Примерно на четвертой
чашке зазвонил телефон. Я посмотрела на часы: без десяти три. Неужели очередные
неприятности?
— Алло? — спросила я осипшим голосом. — Кто
это?
Трубка молчала. Это молчание показалось мне особенно
зловещим. Скорее всего, потому, что за окнами было темно, в квартире — страшно,
а меня всю ломало. «Наверное, Егор», — решила я. То, что он так долго не
давал о себе знать, меня настораживало.
Утром я позвонила Липе и предупредила, что на работу не
приду. Потом явилась Симочка Круглова. Ее просто распирало от нездорового
любопытства — что это за мужчина целовал мне руки перед дверью? Она все знала о
наших с Матвеем отношениях, поэтому ни чуточки не осуждала меня за легкомыслие.
— Это мой шеф, — неохотно призналась я.
— Потрясающий мужчина! — восхитилась Симочка.
— Он женат.
— Ну и что с того? Матвей тоже был на тебе
женат, — резонно возразила та.
— У нас с Матвеем не было детей, — продолжала
настаивать я. — А у шефа очаровательный сынишка. Притом совсем маленький.
Симочка с сожалением развела руками. Действительно, что тут
скажешь?
— Хочешь я приготовлю чего-нибудь? — предложила
она.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Открыть? — спросила она. — Или сделаем вид,
что нас нет?
— Открой, пожалуйста. И впусти. Кто бы это ни был.
Симочка скрылась за дверью и через некоторое время ввела в
комнату совершенно незнакомую мне крашеную блондинку. Вошедшая была маленького
росточка, но очень аппетитная, в светлых брючках в обтяжку и коротеньком топе.
Крошечную сумочку она держала, перед собой, словно взволнованная просительница,
пришедшая к благодетелю.
— Здравствуйте, — сказала она.
Даже мне, видевшей ее впервые в жизни, было понятно, что
неуверенность, которую она сейчас испытывает, чувство для нее абсолютно
нетипичное. Обычно дамочки такого сорта ведут себя иначе.
— Добрый день, — просипела я, откидываясь на
подушку.
Меня бил озноб, и не было никакого желания заводить новое
знакомство.
— Меня зовут Виолетта, — продолжала между тем
блондинка, присаживаясь на стул. — Я… — Она замялась и, вздохнув,
посмотрела в окно. — Матвей… Ваш муж, я имею в виду… Понимаете, я — та
женщина…
— Понимаю, — я помогла ей. — Вы та женщина, с
которой он был в день своей смерти.
— Да-да, — оживилась Виолетта. — Вот именно.
— И?
— Я думаю, что обязана вам сказать… — Она
сосредоточилась, ее глаза перестали бегать и хмуро глядели прямо на
меня. — Матвей в тот день, конечно, пил, но не слишком много. И я ни разу
не видела, чтобы он принимал этот… как его…
— Доксепин, — подсказала я.
— Вот-вот. Матвей вообще не любил таблетки.
— Я знаю.
— Извините.
— Значит, вы думаете, это милиционеры наврали, что он
был в стельку пьян?
— Я просто не знаю, что и думать, призналась Виолетта. —
Как бы то ни было, но я решила прийти к вам и все рассказать. Вы ведь имеете на
это право.
Видимо, у Виолетты был какой-то особый кодекс чести, —
А вы в милиции об этом рассказали?
— Да, а что толку? Полупустую упаковку таблеток нашли в
кармане его пиджака. И пить его никто не мог заставить насильно.
«Очень даже мог», — подумала я про себя, а вслух
произнесла:
— Что ж, спасибо, что зашли. А теперь простите, у меня
температура…
Симочка проводила совестливую Виолетту до двери, потом
вернулась ко мне и присела на край кровати.
— Послушай, что происходит? — спросила она. —
Ты ведешь себя так, будто точно знаешь, что случилось с твоим мужем.
— Это действительно так. Его убили.
Наверное, из-за температуры мне было абсолютно все равно,
испугается Симочка или нет, и вообще, надо ли ей знать подробности
происходящего?
