— В мертвых клетках? — с беспокойством переспросил Сидней.
— В мертвых и в умирающих, — подтвердил Брайан. — Это постоянный процесс. УФА вступает в реакцию с меланином, и вы темнеете. А вот УФБ вызывает ожоги. Солнце излучает оба типа, но в установках для загара в основном используются УФА, поэтому эти установки гораздо лучше. Ясно всякому здравомыслящему человеку.
— А сами вы такой пользуетесь?
— Я? Нет, дело в том, что у меня аллергия. Случается у одного на тысячу. Но для большинства людей они абсолютно безопасны. Я мог бы уступить вам одну такую подешевле, если вы заинтересуетесь.
— Я? Нет-нет, спасибо. Мне нужно соблюдать осторожность.
— Сказать по правде, я бы уступил вам по дешевке сто пятьдесят штук Мы подумываем перейти на тренажеры.
Автобус доставил группу «Тревелуйаз» к седьмому терминалу, и новые эскалаторы и движущиеся дорожки привели путешественников в зал, где им предстояло дожидаться своего внутреннего рейса. Во время всех этих перемещений обе пары без устали болтали.
— Ему пора жениться, я только на прошлой неделе говорила об этом Сиднею: пора, мол, Терри остепениться, его жизнь похожа на нескончаемую череду развлечений, вечеринок, ресторанов, серфинга, все это очень хорошо, но с семьей затягивать не стоит. У вас есть дети?
— Два сына. Мы оставили их дома за старших, с моей матерью. Сами понимаете, зачем нам дети во время второго медового месяца?
— У меня замужняя дочь, она живет в Кроли, ее муж занимается компьютерами. У них восхитительный дом, гостиная футов двадцать длиной и полностью оборудованная кухня из светлого дуба. В качестве свадебного подарка Сидней отделал им ванную комнату — круглая ванна, встроенная джакузи, позолоченные краны. Просто он тогда этим занимался.
— Вы строитель, да? — спросил Брайан.
— Был. Водопровод и центральное отопление. Роскошные ванные комнаты. Я и еще трое человек. Пришлось продать дело.
— Но поднакопить-то удалось?
— Как раз чтоб выйти на пенсию.
— Не подумываете о небольшом капиталовложении?
— Нет, спасибо.
— Вся беда тренажеров в том, что заниматься на них скучно. Вы когда-нибудь пробовали? Поверьте на слово, скука смертная. Поэтому все и занимаются в наушниках — слушают музыку. Так вот, моя идея заключается в следующем: вместо того чтобы купить, скажем, гребной тренажер и целыми днями грести и грести, или велотренажер и до умопомрачения крутить педали, вы заключаете с нами договор о прокате, и мы каждый месяц меняем вам агрегат. Как передвижная библиотека. Библиотека тренажеров. Что скажете?
— Боюсь, это не для меня. У меня, видите ли, больное сердце. По приказу докторов пришлось рано выйти на пенсию.
— Но ведь тренажеры укрепляют сердце! То, что вам надо.
— А куда вы денете установки для загара?
— Выручу за них что смогу. Попробую обратиться в отели в Гонолулу.
— Сомневаюсь, чтобы на Гавайях был большой спрос на устройства для загара, — осторожно улыбался Сидней.
— Полагаю, вы правы. Но если я сделаю оттуда несколько деловых звонков, то смогу списать все путешествие с налогов, понимаете? Естественно, Берил едет со мной как личный помощник.
— Понимаю. Умно, — согласился Сидней.
Остальные члены группы «Тревелуайз» брататься не стали, однако, сойдясь в одном углу зала ожидания, внимательно следили друг за другом, чтобы не пропустить объявление рейса до Гонолулу. Окна зала выходили на летное поле, и в них было видно, как заходят на посадку самолеты. Бернард завороженно всматривался в небо над горизонтом. Почти ежеминутно в середине этого пространства появлялась точка — крохотная светящаяся точка, похожая на звезду, она постепенно увеличивалась в размерах и наконец превращалась в большой реактивный самолет с опущенными закрылками и включенными габаритными огнями. Самолет медленно снижался, удар его колес о дорожку сопровождался выбросом дыма, и через несколько секунд он уже проплывал мимо — огромный, тяжелый и грозный — и исчезал из виду; и Бернард снова смотрел в, казалось бы, пустое небо, пока там неизбежно не появлялась, словно маленькое светящееся семечко, новая точка, вырастающая в очередной самолет.
— Увидели что-нибудь интересное?
Бернард обернулся: рядом с ним стоял мужчина в бежевом костюме «сафари».
— Самолеты заходят на посадку. Почти каждую минуту, точно, как часы. Полагаю, это, вероятно, один из самых загруженных аэропортов в мире.
— Нет, он даже не входит в первую десятку.
— Что вы говорите?
— Если брать интенсивность движения, то самый загруженный — чикагский О'Хэйр. Хитроу принимает больше международных рейсов и самое большое число пассажиров.
— Вы, видимо, много об этом знаете, — сказал Бернард.
— Профессиональный интерес.
— Вы работаете в области туризма?
— Некоторым образом. Я антрополог, моя специализация — туризм. Преподаю в Юго-Западном лондонском политехе.
Бернард посмотрел на мужчину с большим интересом. Лысая, куполообразная голова, хотя на вид ему было не больше тридцати пяти — тридцати шести лет, и тяжелая нижняя челюсть, покрытая сейчас жесткой черной щетиной, похожей на притянутые магнитом железные опилки.
— В самом деле? Никогда не предполагал, что туризм входит в антропологию, — удивился Бернард.
— Да нет, входит, это развивающаяся дисциплина. Мы привлекаем множество платных студентов из-за границы — чем завоевываем благосклонность администрации. И получаем кучу денег на исследования. Изучение воздействия... Изучение привлекательности... Антропологи-традиционалисты смотрят на нас свысока, но они просто завидуют. Когда я приступал к своей докторской диссертации, мой руководитель хотел, чтобы я изучал какое-то малоизвестное африканское племя ооф. У них, по всей видимости, нет будущего времени, и моются они только во время летнего и зимнего солнцестояния.
— Как интересно, — заметил Бернард.
— Да, но никто не даст вам достойной субсидии на изучение племени ооф. И вообще, кому захочется провести два года в землянке в окружении множества вонючих дикарей, у которых даже нет слова «завтра»? Занимаясь же своим направлением, я останавливаюсь в трехзвездочных отелях, по меньшей мере в трехзвездочных... Кстати, меня зовут Шелдрейк, Роджер Шелдрейк. Вам могла встречаться моя книга «Осмотр достопримечательностей». Издательство Суррейского университета.
— Нет, боюсь, не встречалась.
— А... Просто, как я понял, вы сами из академической среды. Невольно услышал слова вашего отца — правильно? — в самолете... — Шелдрейк выпятил свою внушительную челюсть в сторону мистера Уолша, буквально повалившегося на ближайшее сиденье — вид у старика был оцепенелый и измученный, как у беженца в транзитном лагере. — Он сказал, что вы теолог.
