— Конечно, — откликнулась она. — А разве другие не хотят? Ты не хочешь?
— Нет, — ответил он. — Я был бы очень рад избавиться от этого себя.
— В лучшем месте ты бы так не думал.
— А, место, — подхватил Бернард. — В том-то вся и сложность, верно? Думать о небесах как о месте. О саде. Городе. Счастливых Охотничьих Угодьях
[87]
. Солидных таких местах.
— Я всегда представляла себе рай в виде огромного собора, где на алтаре восседает Бог-Отец и все ему поклоняются. Так нам объясняли на уроках закона божьего в школе. Скучноватое создается впечатление — словно бесконечная торжественная месса. Конечно, монахини говорили, что нам не будет скучно, когда мы туда попадем. Эта перспектива, похоже, их очень вдохновляла, или они притворялись.
— Один современный теолог выдвинул идею, что загробная жизнь есть вид сна, в котором мы осуществляем все свои желания. Если у тебя желания мелкие, ты попадешь в мелкий рай. Более утонченные желания — и ты попадаешь в более утонченный рай.
— Замечательная идея. Откуда он ее взял? — спросила Урсула.
— Не знаю. По-моему, придумал, — ответил Бернард. — Просто удивительно, сколько современных богословов, отвергнувших ортодоксальную эсхатологическую схему, без зазрения совести придумывают новые, столь же фантастичные.
— Да уж, ну и словечки ты знаешь, Бернард, — язык сломаешь. Как там? Эсха... ?
- Эсхатологический. Относящийся к Четырем Последним Вещам.
— Смерти, Судному дню, Аду и Раю.
— Ты хорошо учила катехизис.
— Обычно монахини пороли нас, если мы этого не делали, — сказала Урсула. — Но по-моему, в идее того парня что-то есть.
— А тебе не кажется, что она несколько элитарна? Рай с пивом и кеглями для простонародья, тогда как более образованные слушают — какой бы пример привести — игру Моцарта и берут уроки рисования у Леонардо да Винчи. Это слишком уж напоминает здешний мир, где одни могут остановиться в «Моане», а другие — в «Вайкики серфрайдере».
— Что такое «Вайкики серфрайдер»?
— А, это гостиница, где мы с папой должны были жить, она входит в стоимость нашего тура. Один из этих огромных безликих домов-коробок в нескольких кварталах от пляжа.
— Значит, ты там был?
— Э... да, был, — сказал Бернард, слегка смутившись. — Я ходил узнать, нельзя ли получить какую-нибудь компенсацию за комнату.
— Удалось?
-Нет.
— Меня это ничуть не удивляет... Если бы ты смог получить рай по своему желанию, какой бы он был?
— Не знаю, — сказал Бернард. — Думаю, я бы не отказался от возможности еще раз прожить свою жизнь. Не приняв в пятнадцать лет решения стать священником и посмотрев, что из этого выйдет.
— Ты бы сделал кучу других ошибок.
— Совершенно верно, Урсула. Но мне могло бы и повезти. Никто не знает. Все взаимосвязано. Я помню, как несколько лет назад смотрел по телевизору футбольный матч — Англия против какой-то другой страны. По всей видимости, это был очень важный матч — на кубок, что ли. Телевизор включил мой молодой помощник Томас, так что я смотрел, желая сделать ему приятное. Англичане проиграли из-за пенальти во втором тайме. После финального свистка бедняга Томас рвал на себе волосы. «Если бы только мы не пропустили этот пенальти, — сказал он, — была бы ничья и мы вышли бы в финал». Я заметил ему, что его суждение основано на ложной посылке, а именно, что можно изъять из игры пенальти, не изменив при этом игру. На самом-то деле, если бы пенальти не назначили, игра продолжалась бы без перерыва и с того момента и до конца все передвижения мяча отличались бы от тех, что мы видели. Англия могла выиграть или проиграть с любым количеством голов. Я указал Томасу на это, но он был безутешен. «Надо исходить из общего хода игры, — сказал он. — По общему ходу игры мы заслужили ничью».
Бернард хмыкнул, предавшись воспоминаниям, затем вдруг понял, что Урсула заснула. Она частенько ненадолго засыпала посреди беседы, что он приписывал скорее усталости, чем скуке.
Урсула моргнула и открыла глаза.
— Что ты говорил, Бернард?
— Я говорил, что иногда события в жизни идут очень даже вразрез с общим ходом игры. Как мое пребывание на Гавайях.
Она тяжко вздохнула.
— Как жаль, что ты не приехал раньше, когда я была здорова! И до того, как испоганили это место. Когда, я приехала сюда в шестидесятых, ты не представляешь какая здесь была красота. В Вайкики практически не было высотных гостиниц, и я могла напрямую идти на пляж от своего дома. Теперь вдоль берега стоит стена гостиниц и остался один узенький проход, в который ты протискиваешься, чтобы попасть к морю. Я каждый божий день ходила плавать, у нас сложилась небольшая пожилая компания, встречавшаяся на одном и том же месте. Обычно мы пользовались душевыми кабинками рядом с бассейном «Шеридена», служители знали нас и закрывали на это глаза. Но однажды какой-то мужчина прогнал нас, грубо так, и это послужило началом конца. Вайкики перестал быть деревней. Превратился в город. Множество людей на пляже, на улицах. Мусор. Преступность. Даже климат как будто стал уже не тот, что прежде. Летом теперь слишком жарко для хорошего самочувствия. Говорят, из-за всего этого строительства. Это так печально.
— А тебе не кажется, — спросил Бернард, — что Гавайи — одно из тех мест, которые всегда в прошлом были лучше? Думаю, люди, жившие здесь до появления аэробусов, до твоего приезда сюда, Урсула, вспоминают те дни как золотой век, и так же те, кто жил здесь, когда добраться сюда можно было только на пароходе, и так далее, до тех гавайцев, которые жили здесь до того, как их открыл капитан Кук.
— Да, может быть, — согласилась Урсула. — Но это не означает, что оно на самом деле не портится.
— Нет, — улыбнулся Бернард. — Ты совершенно права, не означает.
— По-моему, тебе здесь нравится, а? Я хочу сказать, если не считать несчастья с Джеком и всего остального. Ты сейчас выглядишь совсем по-другому, чем вначале.
— Правда?
— Да, повеселее, не такой запуганный.
Бернард покраснел.
— На меня благотворно подействовало то, что я смог уладить твои дела.
— Ты просто творишь чудеса, — сказала Урсула, сжимая здоровой рукой его ладонь. — Как Джек? Когда я смогу его увидеть?
— Врач доволен тем, как идет выздоровление. Скоро он уже начнет вставать.
— Как же мы встретимся? Как только Джек будет в силах, он захочет вернуться домой. Может, я могу нанять санитарную машину и взять да и навестить его в Святом Иосифе?
— Я и сам об этом думал. И попросил Энид это устроить.
К каждому обитателю Макаи-мэнор прикреплялся социальный работник, и Урсуле досталась тихая и расторопная молодая женщина Энид да Сильва. Она снова продемонстрировала свою расторопность, перехватив Бернарда, когда он выходил из вестибюля, и сказав, что она договорилась свозить Урсулу в больницу Св. Иосифа в следующую среду днем. Он поблагодарил ее и попросил сообщить об этом Урсуле.
