Он возвращался в Вайкики по живописной дороге, тянувшейся вдоль побережья. Внизу, около Алмазной головы, как бабочки в океане, трепетали на солнце яркие разноцветные треугольники парусов. Поскольку до следующей встречи времени у него было предостаточно, Бернард остановился на стоянке у края горы и стал наблюдать за маневрами виндсерфингистов. Возможно, из-за воскресного дня их было множество, и они являли собой захватывающее зрелище. Напряженно балансируя, согнув колени и немного наклонившись вперед, они крепко сжимали овальные стальные кольца, к которым крепились наполняющиеся ветром паруса, и мчались к берегу под нависающими гребнями волн, а затем, чтобы не оказаться на берегу, они с невероятным проворством разворачивали доску и, как лососи, прыгали сквозь пену накатывающей волны. Некоторые даже каким-то чудом делали кувырок, не расставаясь со своими досками. Потом с помощью парусов они возвращались в открытое море, чтобы поймать очередную волну. Они словно открыли секрет вечного двигателя. Бернарду они казались богами. Их мастерство, сила и дерзость, необходимые, чтобы демонстрировать такое искусство, были для него непостижимы. Он подумал, нет ли среди них доктора Джерсона, отвлекавшегося от мрачной реальности ракового отделения с помощью пенных брызг, пощипывания соли, слепящего солнца и океана. Совсем не трудно догадаться, каким будет рай виндсерфингистов. Если та научился этому, подумал Бернард, то захочешь делать это все время, вечно.
Он приехал на Каоло-стрит и поставил машину в подземный гараж, на место, отведенное для Урсулиной квартиры. Затем пешком прогулялся три квартала до «Вайкики серфрайдера». Он уже привык к ориентирам на своем пути: полотенечная фабрика, магазин подарков «Вако», «Хула-хат», «Хот-доги круглые сутки», Первый межштатный банк, магазин «Эй-би-си». Правда, магазин «Эй-би-си» с натяжкой можно было считать ориентиром. В Вайкики магазины этой сети встречались примерно через каждые пятьдесят ярдов, в них во всех торговали одной и той же бакалеей и гастрономией, напитками и многим другим, необходимым для отдыха — пляжными шлепанцами, купальниками, соломенными ковриками, средствами для загара и почтовыми открытками. Туристы напряженно разглядывали товары, словно надеялись обнаружить что-то отличное от ассортимента предыдущего магазина «Эй-би-си», который они посетили. В теплом влажном воздухе Вайкики постоянно витало ощущение какой-то неопределенной нехватки чего-то или сильного стремления к чему-то. Туристы прогуливались взад-вперед по Калакауа- и Кухио-авеню, взад-вперед, взад-вперед, в новехоньких футболках и шортах-бермудах, с сумочками-кошельками на животе, сияло солнце, качались под напором пассата пальмы, из открытых дверей магазинов доносилось завывание гавайских гитар, и лица людей казались вполне довольными, но в глазах как будто застыл не до конца сформулированный вопрос: так, это все прекрасно, но это все? Так, что ли?
Вестибюль гостиницы «Вайкики серфрайдер» был огромен, гол и функционален. У дверей громоздилась груда багажа, ожидающая раздачи владельцам или транспортировки, а у стены сидели пожилые супруги, сами похожие на невостребованный багаж Они с надеждой посмотрели на вошедшего Бернарда, и мужчина поднялся и спросил, не он ли представитель «Парадайз айленд турз». Бернард ответил, что сожалеет, но это не он. Подошел к стойке портье, предъявил карточку постояльца и попросил ключ от номера 1509. Вместе с ключом служащий вручил конверт, адресованный ему и его отцу. В ожидании лифта Бернард распечатал его и нашел внутри приглашение от компании «Тревелуайз» на вечеринку с коктейлями в следующую среду.
В гостинице было тихо. Середина дня. Все куда то разошлись — на пляж, в город либо кататься по острову в автобусах, мини-фургончиках или взятых напрокат автомобилях. Его единственным спутником в лифте оказалась серьезная японочка лет семи в футболке с надписью-приказом «УЛЫБНИСЬ», надетой поверх купальника; она вышла на десятом эта же. В коридоре пятнадцатого этажа было пусто и тихо, одинаковые двери комнат закрыты и непроницаемы. Бернард открыл дверь под номером 1509 вывесил снаружи табличку «Не беспокоить» и вошел внутрь.
Комната была такой же функциональной, невыразительной и безукоризненно чистой, как травматологическая палата в больнице Св. Иосифа. Обстановку составляли две кровати, что-то вроде комодов и платяной шкаф, облицованные пленкой под мрамор, мини- бар, два стула, кофейный столик и телевизор, закрепленный на стене. Номер был снабжен ванной комнатой без окон — с душем и унитазом. Бернард не сомневался, что все остальные номера в этом здании точно такие же, вплоть до цвета полосатого нейлонового ковра. Гостиница была фабрикой по массовому обслуживанию комплексных туров. Здесь не было роскоши, не было притязаний на персональное обслуживание и, следовательно, излишнего любопытства к этим самым персонам. Правда, Бернард некоторое любопытство вызвал, потребовав свою комнату с недельным опозданием, но после того, как он сочинил историю о задержке из-за несчастного случая и предъявил квитанцию-броню, помощник управляющего пожал плечами и сказал, что, пожалуй, он имеет право пользоваться номером в течение оставшегося до конца тура времени.
В какой-то час утром чьи-то невидимые руки прибирали комнату и пополняли мини-бар. Бернард не представлял, что думала горничная о двух постояльцах, у которых не было ни одежды, ни вещей, которые пользовались двумя банными полотенцами, но только одной кроватью, хотя, без сомнения, у нее не было оснований жаловаться на большой объем работы. Кто бы она ни была, она неизменно оставляла кондиционер включенным на полную мощность. Бернард установил ручку на более приемлемую температуру — агрегат загудел потише — и разделся, повесив одежду в пустой шкаф. Принял душ и завернулся, как в тогу, в одно из больших банных полотенец. Затем открыл мини-бар, достал полбутылки шардонне, произведенного в долине Напа, налил себе бокал. Заткнув пробкой, убрал бутылку в холодильник, чтобы она не нагрелась. Сел на кровать, прислонившись к изголовью, и стал потягивать вино, время от времени поглядывая на часы, пока не раздался стук в дверь.
Бернард впустил Иоланду и быстро закрыл за ней дверь. На Иоланде было то самое красное хлопчатобумажное платье, в котором он впервые ее увидел. Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.
— Извини, что опоздала, нужно было подбросить Рокси в одно место.
— Не переживай, — сказал он. — Бокал белого вина?
— Звучит заманчиво, — ответила Иоланда. — Я только быстренько приму душ.
Пока она была в ванной комнате, Бернард достал из мини-бара бутылку и наполнил вином еще один бокал, поставив его на тумбочку у кровати. Подошел к окну, откуда открывался вид на глухую стену другой гостиницы, и задернул тяжелую, на подкладке штору, оставив узенькую щель, чтобы только рассеять полумрак в комнате. Когда Иоланда вышла из ванной, он удивился, что она по-прежнему одета.
— Ты не стала принимать душ? — спросил он, передавая ей бокал.
— Да нет, приняла, — ответила она, улыбаясь и глядя на него поверх очков. — Но сегодня ты должен будешь меня раздеть.
На следующий день после того, как он посреди ночи отвез к дому Иоланды свой дневник, она появилась на пороге Урсулиной квартиры, держа дневник под мышкой. Появилась, не предварив свой приезд телефонным звонком.
