— Один! Один алкаш был. — назидательным тоном поправил командирский баритон. — А второй, то есть потерпевший — профессор, доктор каких-то там наук. В общем, большая «шишка». Мне товарищ из Управления рассказывал, что этот профессор в какой-то президентской программе должен был участвовать, а его в «Автолюбителе» завалили.
— Так это не наша территория! Чего мы напрягаемся?
— Сейчас на раскрытие этого преступления все силы брошены, весь Питер напрягается. И в случае удачи, я думаю, начальство сторублёвой премией не отделается! Тут очередной звёздочкой попахивает! Так-то, сержант Степанов!
Они докурили, и, тщательно затоптав окурки, сели в милицейский УАЗ, который чихнул вонючим дымом и нехотя стронулся с места.
«Значит, всё-таки по мою душу! — обречённо подумал Костя. — Ладно, сегодня переночую здесь, думаю, с проверкой сюда больше никто не сунется, а завтра видно будет».
* * *
14 часов 15 мин. 22 сентября 20** года.
г. Москва, ул. Щепкина-42.
Министерство энергетики РФ
Своё прозвище «Сталинский сокол» Василий Иванович Мостовой получил лет сорок назад, когда на одном закрытом заседании ЦК выступил с критикой состояния трудовой дисциплины на предприятиях оборонной отрасли. Василий Иванович продолжал отстаивать те жёсткие критерии оценки трудовой деятельности, которые в годы его молодости внедрил в производство и в умы подчинённых Великий вождь всех времён и народов. К великому удивлению Мостового, его не поддержали.
— Василий Иванович, сейчас не время пояса затягивать! — сказали ему члены ЦК. — Политическая оттепель на дворе, так что дайте людям вздохнуть полной грудью. Народ и так у нас, как загнанная лошадь: есть даём мало, а ездим на нём много, так что как бы того…, копыта как бы не отбросил. Так что Вы уж свои сталинские замашки попридержите.
— Это не замашки! Это принципы работы, проверенные временем. — прошипел Василий Иванович, побледнев от обиды. — Благодаря им мы войну выиграли!
— Сейчас не война! — сказали ему соратники по партии, и, несмотря на протесты верного ленинца, приняли постановление об объявлении субботы выходным днём.
— Это саботаж в масштабе страны! — прошипел старый партиец. — Я этого так не оставлю. Я подниму этот вопрос на пленуме ЦК, а если потребуется, то и на Съезде партии! Я до Первого секретаря дойду!
И опять не нашёл опытный партиец понимания у коллег.
После окончания совещания Василий Иванович, ни с кем не попрощавшись, покинул здание на Старой площади. Глядя на его высокую, немного согнутую годами фигуру, расставленные в стороны острые локти и хищный хрящеватый нос, один из членов ЦК произнёс: «Ну, вот, полетел Сталинский сокол к себе в гнездо»! И хотя сталинскими соколами раньше называли лётчиков, а Мостовой за время трудовой деятельности никакого отношения к авиации не имел, кличка прижилась. Верные люди донесли об этом Мостовому, но воспитанный на заветах великого Сталина Василий Иванович воспринял прозвище как свидетельство своих заслуг, и не обиделся.
Заседание проводилось в пятницу, и хотя каждую субботу Василий Иванович регулярно приезжал на Старую площадь, в эту субботу он демонстративно уехал на дачу.
— Выполняю решение партии о введении дополнительного дня отдыха, — едко пояснил он супруге.
На даче, лёжа в гамаке в любимой полосатой пижаме, заслуженный партиец предался воспоминаниям. Оглянулся Василий Иванович, и понял, что прежней ленинской гвардии сталинского закала больше нет. Сидят в Центральном Комитете партии вчерашние комсомольские вожаки, пороха не нюхавшие. Старые партийные товарищи, с кем начинал трудовую деятельность Василий Иванович, давно под могильным камнем лежат, а кому повезло больше — те на пенсии редиску на даче выращивают.
Через неделю после памятного заседания вызвали Мостового в кабинет к высокому партийному начальнику, где напрямую поинтересовались его здоровьем.
— Разве я давал повод усомниться в своей трудоспособности и трезвости ума? — глядя в глаза молодому выдвиженцу, спросил Сталинский сокол.
— Возраст у Вас, Василий Иванович, пенсионный, — отводя глаза в сторону, пояснил молодой партиец. — Не можем мы трудовое законодательство нарушать. Пришла пора торжественно и с почётом проводить Вас на заслуженный отдых.
Возникла затяжная пауза. Молодой выдвиженец ожидал скандала, но Мостовой пожевал губами, покрутил носом и неожиданно согласился.
— Только дайте мне доработать этот год, — попросил он кадровика. — Коней на переправе не меняют, поэтому я хотел бы за оставшееся время привести дела в порядок, и с января уйти на пенсию.
— Хорошо. — улыбнулся кадровик, не догадываясь, какую аферу замыслил старый партийный товарищ. — Сейчас март, будем считать, что у Вас, Василий Иванович, есть время до конца декабря.
— Я раньше управлюсь. — пообещал Мостовой, и не обманул.
В октябре, неожиданно для всех, но только не для Василия Ивановича, состоялся Пленум ЦК, который снял Первого секретаря партии Хрущёва Н.С. Не успел бывший руководитель государства переехать на новое место жительства, как тут же полетели с номенклатурных мест его сторонники и выдвиженцы. Сталинская гвардия без излишнего шума и суеты взяла реванш.
Василий Иванович не выпячивал своих заслуг, но новые властители государства не забыли его стараний. В начавшейся кадровой кутерьме Мостового из состава ЦК убрали, но оставили на высокой партийной должности, переместив несгибаемого сталинского управленца в партийную инквизицию — комиссию партийного контроля при ЦК КПСС.
Мостовой сначала обиделся на новое партийное руководство — не такой он ждал благодарности за правильно спланированный и своевременно осуществлённый государственный переворот. Новое назначение отодвигало Василия Ивановича от рычагов реальной власти, зато давало возможность сосредоточиться на вопросах партийного и государственного строительства.
Со временем товарищ Мостовой по достоинству оценил своё положение и правильно распорядился предоставленной ему властью. Мостового боялись и уважали. Теперь уже никто не решался спросить его о состоянии здоровья и предложить давно заслуженный отдых. Несмотря на преклонный возраст, старческий маразм не коснулся Василия Ивановича, поэтому его работа в тишине кабинета на Старой площади была особо плодотворной. Правда она была далека от его непосредственных обязанностей, но об этом никто, кроме узкого круга посвящённых лиц, не догадывался.
Накануне очередной смены государственного курса, Василий Иванович неожиданно для всех добровольно покинул партийные ряды и удовлетворился скромной должностью заместителя министра энергетики. Начиналась эпоха «бурных девяностых», и Мостовой оказался в числе тех немногих высокопоставленных чиновников, которые не были связаны с иностранными корпорациями, не входили в совет директоров крупных отечественных холдингов и не имели крупного валютного счёта в иностранных банках. Короче говоря, Василий Иванович оказался в числе тех немногих наделённых властью граждан, кто у государства не воровал. Василий Иванович по жизни был аскетом, и соблазны новой жизни, в которой теперь всё было дозволено, его не манили.
