Книга Роковое зелье, страница 51. Автор книги Елена Арсеньева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Роковое зелье»

Cтраница 51

Краешком глаза Даша заметила, что обеденная зала пустеет. Последними вышли Долгорукие, которые долго топтались у двери, так и этак пытаясь обратить на себя внимание императора, однако тот повернулся к ним спиной столь выразительно, что не понять его настроения мог только полный дурак. Даша перехватила недобрый взгляд Екатерины и мельком подумала, что теперь ей еще труднее придется уживаться с новой родней.

А может быть, если она сейчас умудрится разгневать государя, и уживаться больше не придется? Выгонит император ее из Москвы, вышлет в родное имение, как недавно выслал своего строптивого родственника и президента камер-коллегии Александра Львовича Нарышкина, как еще прежде выслал знаменитого Абрама Ганнибала, Аграфену Волконскую и разных иных-прочих. Вот хорошо-то было бы! Уехать домой…

Ой, нет! Уехать – и лишиться всякой надежды на встречу с Алексом?!

Но что же делать? Ведь сейчас, кажется…

Холодные пальцы Петра переползли с кружева на Дашино запястье, стиснули его так, что девушка невольно поморщилась. Оглянулась затравленно, ища, куда бы спастись, и с ужасом обнаружила, что в обеденной зале они остались одни, нет даже лакеев, которым следовало бы убирать со стола.

– Что же вы молчите? – Голос Петра стал тонким, злым. – Вы, быть может, все это игрушками считаете, а ведь я не шутя вас… я…

У него перехватило горло.

Даша молчала, пыталась высвободить руку; Петр не отпускал. Не осознавая своей силы, впился пальцами в мягкую кожу, чувствуя сейчас уже не робкую нежность к этой пленительной девушке, а обиду и стремление непременно, любой ценой подчинить ее своей воле. Более всего на свете мальчик-император хотел, чтобы все вокруг него признавали его уже взрослым: ему ничто не претило так, как отношение к нему будто к ребенку. Убеждение, что Даша сторонится его лишь из-за лет, разделяющих их, было невыносимо, как раскаленная игла, вонзившаяся в мозг.

Жажда во что бы то ни стало восторжествовать над строптивой девушкой, поступить по своей воле, не считаясь более ни с чем (это удивительно роднило Петра с дедом, несмотря на всю ненависть младшего к старшему), лишило его рассудка.

Он метнулся к краю стола, таща за собой Дашу, одним движением левой руки смел посуду, тарелки, салфетки, а потом подхватил девушку за талию и резко швырнул ее на столешницу – так, что она невольно завалилась на спину. Вцепился в пышные бледно-зеленые юбки, задирая их, путаясь в кружеве нижних юбок, комкая сорочку, протискиваясь меж судорожно стиснутых колен.

На грохот и звон в дверь кто-то заглянул, но тут же отпрянул, донельзя ошарашенный увиденным. Сунулись было лакеи – подобрать посуду, однако благоразумно исчезли вновь.

Несколько мгновений ошеломленная Даша только и могла, что сжиматься в комок, но вот на смену страху и изумлению пришла ярость. С неожиданной силой она распрямила поджатые колени и ударила Петра в грудь так, что он отшатнулся – и плюхнулся на пол, не удержавшись на ногах.

Соскочила со стола, обрушив вниз ворох задранных юбок, и принялась с лихорадочной поспешностью одной рукой обметать с них налипшие крошки, а другой поправлять растрепавшуюся прическу. Горничной Екатерины Долгорукой, прислуживавшей теперь обеим девушкам, стоило немалого труда завить и уложить локонами довольно коротко остриженные волосы Даши, да еще вплести в них модное украшение из лент, называемое фонтаж, и теперь Даша торопливо ощупала голову, как будто и в самом деле ее заботила лишь сохранность прически и опрятность платья. На самом деле она не знала, куда себя девать от смущения и злости, готова была убить этого мальчишку, и в то же время плакать хотелось от жалости к нему, такое было растерянное, обиженное, горестное выражение в его глазах, так медленно, неуклюже поднимался он с пола.

– Ради самого Господа Бога, ваше величество, – проговорила она с запинкою, – как можно?!

– Почему нет? – резко спросил император, тоже принимаясь ощупывать свой покосившийся парик и оправлять камзол, лишившийся нескольких пуговиц. – Я тоже ведь не в поле обсевок! Я царь! Понимаете, сударыня? Да любая другая…

– Вот и найдите другую! – вскрикнула Даша почти с отчаянием, оставляя, наконец, заботу о своем туалете и стискивая на груди руки. – Другую, не связанную…

– Не связанную чем? – насторожился Петр. – Вы что, с другим сговорены?

«Да нет, с чего вы взяли?» – чуть не воскликнула она возмущенно, потому что имела в виду только тайную любовь, привязывавшую ее к Алексу, однако тотчас оценила нечаянную подсказку:

– Да, сговорена! Да, с другим!

– Что, какая-нибудь деревенщина вроде вас же? – не удержался он от ревнивого оскорбления. – Или при дворе женишка присмотрели?

Даша растерянно смотрела на него, пораженная этой внезапно вспыхнувшей злостью, и молчала.

– Что же не отвечаете? – Голос Петра срывался. – Или стыдно признаться? Или… – Он вдруг поперхнулся – и продолжал уже другим голосом, низким, яростным: – А ведь я знаю вашего избранника! Не тот ли испанец, а может, поляк, ну, курьер, попутчик? Не с ним ли вы успели помолвиться? А то и чего доброго… чего доброго…

Он покраснел, меряя ее таким взглядом, что Даша тоже вся залилась краской.

– Ничего меж нами не произошло такого, чего я могла бы стыдиться, однако мы и впрямь дали друг другу слово верности, – сказала она как могла твердо, вонзая ногти в ладони, чтобы не трястись, как осиновый лист.

Петр развернулся на каблуках – Даша решила было, что он сейчас убежит из столовой, и втихомолку перевела дух, однако молодой император размеренно, чеканя шаг, дошел до противоположного конца стола и, дернув за край скатерти, обрушил на пол еще десяток кувертов и блюд с недоеденными яствами.

На сей раз дверь даже не шелохнулась.

– Надо полагать, вскоре герцог де Лириа попросит у меня руки моей… – Император запнулся на этом слове, но продолжил сдавленным голосом: – Попросит руки моей придворной дамы для своего нового секретаря?

Даша вскинула на него тревожный взгляд, ожидая продолжения, однако Петр Алексеевич только хмыкнул – и, громко, неуклюже, по-детски топая, выскочил вон, шарахнув изо всех сил дверью.

Тотчас в комнату потянулись заждавшиеся лакеи, начали убирать посуду, которой больше пребывало теперь на полу, чем на столе. Даша то и дело ловила на себе их мгновенные, острые, любопытствующие взгляды, однако все стояла и стояла, безвольно свесив руки и совершенно не зная, что делать теперь, как быть со своей ложью, которая в первое мгновение показалась столь удачной, а теперь… что с ней делать теперь?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация