Голос его при этом сорвался на фальцет.
То ли — от ужаса перед Генеральным штабом, то ли — перед красноглазым полковником армейского спецназа, с которым в этот момент не сказать чтобы мирно беседовала Полина.
В эту минуту — так полагала Полина — и грянули где-то в недосягаемой высоте колокола судьбы.
Возможно, рассуждала она иногда, все произошло намного раньше — в тот, скажем, момент, когда лорд Энтони Джулиан внезапно принял странное — если не сказать больше! — решение строить новый «Титаник».
Логично было предположить, что стрелки на циферблате небесных часов счастливо сложились для Полины Вронской в ту самую минуту, когда британский генерал, формально пребывающий в отставке, на деле возглавлявший структуру с невнятным названием «Saladin Services», неожиданно и как бы вскользь предложил ей работу.
Невнятное название рассчитано было исключительно на профанов, для людей сведущих функции «Saladin» были вполне конкретными, очень серьезными в рамках той деятельности, которую вели британские да и мировые спецслужбы в целом.
Потом все сложилось на удивление быстро.
Псевдоотставной генерал лично встречал «Титаник», возвратившийся из первого круиза.
И хотя жизненный опыт Полины давно уж приучил ее не питать иллюзий, внутренний голос шепнул, что присутствие на причале невозмутимого генерала, возможно, лишь отчасти, но все же связано с его неожиданным предложением.
Так и оказалось.
Словом, предложение было сделано еще раз — и на сей раз принято.
Теперь она жила исключительно работой, как губка впитывая уникальный опыт, а вместе с ним — впечатления от новой жизни, общения с новыми людьми, чрезвычайно непохожими на тех, с кем приходилось сталкиваться раньше. Жила, ожидая очередного тихого или громогласного — |это уж как получится — призыва судьбы. Как, впрочем, и всегда.
Все восемнадцать сознательных лет из сорока с лишним. Жила почти счастливо, если бы не постоянные звонки Сергея Потапова и нависшая, как дамоклов меч, необходимость когда-то окончательно с ним объясниться.
Энтони Джулиан
Немедленно вылететь в Мюнхен не удалось — были проблемы с воздушным коридором.
Тони нажал — немцы дрогнули и дали коридор.
Однако время было потрачено — маленький «Falcon» Рлорда Джулиана приземлился в Мюнхене около четырех часов пополудни.
Еще около часа он добирался до имения Владислава.
Герцог Текский постоянно жил в окрестностях Мюнхена, в доме, который принадлежал его семье много лет.
Откровенно говоря, Тони рассчитывал увидеть замок — если не средневековый, то построенный никак не позже XVII века.
В крайнем случае классическое поместье крупных латифундистов.
На деле все оказалось гораздо скромнее — небольшой загородный дом, обнесенный старой изгородью.
Настолько старой, что местами ее не было вовсе.
Следом — густая поросль непонятных растений, ветви которых тесно переплелись между собой, и зеленая масса образовала вторую ограду.
Куда более прочную на вид.
Сад, или то, что прежде окружало родовое гнездо герцогов Текских, судя по всему, давно не ведал садовничьих забот и потому совершенно утратил первозданный вид. Теперь это были просто заросли деревьев и кустарника, в которых утопал маленький старинный особнячок.
В итоге Тони оказался прав лишь в одном — особняк был построен действительно не позже XVII века и сильно обветшал с тех пор.
Очень сильно.
К тому же сторонний наблюдатель, взглянув на древнее строение, наверняка пришел бы к выводу, что в доме давно уже никто не живет.
Большинство окон отгородились от мира тяжелыми деревянными ставнями.
Те немногие, что не спрятались за панцирь ставен, были как-то особенно темны.
Темные окна обитаемых домов выглядят иначе.
Эти зияли черной пустотой заброшенности.
Лорду Джулиану, однако, абсолютно точно было известно, что Влад почти безвыездно живет в этом доме на протяжении изрядного количества лет.
Жил.
Тони сам поймал себя на оговорке, обычной в таких случаях.
Теперь о герцоге Текском следовало говорить: жил.
И жил, судя по всему, довольно скромно — впервые за долгие годы дружбы Тони задался вопросом о финансовых делах Влада. И понял, что не знает ответа.
Это было странно.
Обычно герцог Джулиан был в курсе подобных проблем, тем более когда речь шла о старых друзьях.
В то же время это было очень похоже на Влада.
Он никогда не жаловался, никогда ничего не просил.
Он был каким-то незаметным и жил так же. Поэтому, наверное, во внешнем мире о его делах знали крайне мало, а точнее — вообще ничего.
Его редко вспоминали в узком кругу европейской аристократии, и — уж тем более! — о нем ничего не писали в прессе.
Теперь, наверное, напишут.
Случайная мысль оказалась удивительно горькой.
Горечь немедленно смешалась с тревогой, которая не оставляла Тони все это время.
Давешняя нечаянная встреча в Париже, откровенный разговор за ужином в «La Grande Cascade», разумеется, возникли в его памяти.
Немедленно.
Как только прозвучало имя Владислава Текского.
Тони и прежде мысленно возвращался к удивительной истории, рассказанной другом, но те воспоминания были легкими и слегка ироничными.
История казалась занимательной, хотя немного отдавала нафталином.
И только.
Теперь каждое слово, произнесенное тем вечером, звучало в памяти совершенно иначе.
Тревога пульсировала в душе сэра Энтони Джулиана, как красная тревожная лампочка на пульте какого-то чуткого прибора.
Влад был мертв, но лампочка продолжала мигать, предостерегая о грядущей опасности.
Кого?
Что это была за опасность?
Дорожка, ведущая к дому, была некогда вымощена ак-ратными каменными плитами.
Теперь они были почти неразличимы, и только нога, ступая наугад в зарослях буйной зелени, ощущала под ногой надежную твердь.
Каменные ступени парадного входа были истерты тысячами ног, но двери дома оказались неожиданно массивными и крепкими даже на вид. Время вроде бы не коснулось их вовсе.
Тони огляделся в поисках дверного молотка или звонка, но не успел ничего похожего обнаружить.
Тяжелая дверь со скрипом приоткрылась.
