— Нет. Молдавские истории вообще рассматриваются только теоретически. Пока. Соответствующих межгосударственных соглашений между Румынией и Молдовой, насколько я понимаю, нет. Хотя сыщики, разумеется, общаются между собой.
— Меня интересует другое. Они полагают, что убийство мальчика вписывается в общую серию?
— Нет. Скажем так, они в этом сильно сомневаются. Прежде всего, как вы понимаете, техника. В первом случае человек, лишенный рассудка, просто нападает на ребенка и впивается зубами…
— Прошу тебя, Стив, без натуралистических подробностей.
— Ну, извини, тема такая. Так вот, в первом случае картина ясна. Во всех прочих — полновесный, густой туман. Небольшой надрез, сделанный филигранно точно, причем неким орудием, выполненным из костной ткани.
— Это как понимать?
— Ну, к примеру, заточенный клык какого-то животного или коготь, словом, нечто органического происхождения, однако — неживое. Прошу отметить это немаловажное обстоятельство.
— Иными словами, он не грызет, как первый убийца.
— Совершенно верно, и не раздирает когтями. Он надрезает неким своеобразным орудием, причем очень точно.
— К чему, кстати, эти изыски с клыками и когтями? Куда удобнее, на мой непросвещенный взгляд, конечно, обычный медицинский скальпель или, на худой конец,
Стилет.
— Не скажите, Тони. Во-первых, если принять версию о маньяке, возомнившем себя Дракулой, для него это момент ритуальный. Во-вторых же…
— Так что же во-вторых, Полли?
— Во-вторых, возможно, именно внешний вид этого самого орудия приводит жертву в ужас и парализует ее, пусть и на несколько секунд. Мы ведь помним, что никто из погибших не оказал сопротивления. Но я замешкалась потому, что подумала о третьей причине, заставляющей его использовать столь необычное оружие.
— Интересно!
— Он хочет, чтобы все думали о клыках и когтях мертвеца. Признайтесь, Стив, кроме версии о своеобразном орудии, ваши сыщики — даже ваши сыщики! — поговаривают о том, что к убийствам, возможно, приложил руку и сам…
— Еще как поговаривают.
— Теперь представьте, что говорят и пишут по этому поводу не криминалисты.
— Представляем. Кстати, анализ прессы был за вами, Полли.
— Он готов, можете не сомневаться. Однако Стив еще не закончил.
— Да. Итак, главный и пока неразрешимый вопрос — способ, которым ублюдок обескровливает трупы. Полностью, представляете? Полностью. Как это возможно?
— Прости, старина, а что, если он просто пьет кровь, как и в первом случае? Простейшая мысль, но, возможно, именно она не посетила ваши умные головы.
— Посетила, не сомневайся. Эксперты утверждают, что это невозможно в принципе. Понимаешь — боюсь, опять придется портить твой аппетит физиологическими подробностями, — для того чтобы полностью обескровить человеческое тело, требуются усилия, гораздо большие, чем те, на которые способен обычный человек. Видите, господа, я тоже уже говорю «обычный» с ударением на этом слове. Стало быть, подсознательно — да, Полли? — допускаю существование необычного.
— Нет, Стив. Ничего вы подсознательно не допускаете, просто употребляете словесный штамп.
— Стоп! Оставь в покое свое подсознание. В конце концов Полли не твой личный психоаналитик. Что ты там бормотал про усилия? Иными словами, он подключает насос?
— Иными словами, что-то вроде этого.
— Вот и ответ.
— Не все так просто. Нигде, ни в одном месте совершения преступления следов использования какого-либо технического устройства не обнаружено. Ни разу, понимаешь ты, любитель скоропалительных выводов? Так не бывает.
— Я бы сказала, так не должно быть.
— Тем самым и вы, Полли, косвенно допускаете наличие некой сверхъестественной силы или персоны.
— Персоны. Но не сверхъестественной, а чрезвычайно изобретательной. К тому же имеющей совершенно четкие цели. Во-первых, физическое устранение определенных — а заодно и случайных — людей. Во-вторых, а возможно, что и во-первых, создание устойчивого общественного мнения, Только и всего.
— Зачем?
— Стоит только ответить на этот вопрос, и можно будет уверенно воскликнуть: «Маска, я вас знаю!» Иными словами, персона перестанет быть для нас инкогнито.
— Как-то у вас все просто, Полли, почти как у Энтони. Впрочем, возможно, вы оба правы, а я старый подозрительный зануда. Однако у меня все. Есть еще некие детали по персоналиям: погибшим членам экспедиции и тем, кто остался жив. А также — доктору Брасову и его ассистенту. Кстати, не мешало бы до отъезда в Поенари с ним повидаться.
— Нет ничего проще.
— Простите?
— Обратите внимание на молодого человека за столиком в противоположном углу.
— Обратил. И что же?
— Его зовут Кароль Батори. Помощник, ассистент и самый горячий последователь доктора Брасова собственной персоной.
— Кажется, это он наблюдал за нами при выходе из
Министерства.
— Определенно, это человек с пустого бульвара. Но каким образом, Полли?..
— Одну секунду…
Полина извлекла из сумки небольшую записную книжку тисненой темно-малиновой кожи.
— Кажется, мне знаком этот блокнот.
— Я бы удивилась, если бы вы его не узнали. Это дневник вашего покойного друга, Тони.
— И что же в нем?
— О! Много чего. Может быть, когда-нибудь мы прочитаем его вместе. Однако теперь — только одна цитата. Не беспокойтесь, короткая.
Она открыла блокнот в нужном месте.
Причем так уверенно и безошибочно, что стало ясно — предсмертные записки герцога Текского перечитаны много раз.
Очень много.
Достойный противник
Эту мысль, разумеется, он держал при себе. Достойный противник, вне всякого сомнения, достойный. Собственно, в этом не зазорно было бы признаться вслух. Но до поры по этому поводу он предпочел молчать. Зато по другому — дать волю чувствам. Вернее — гневу. Только гневу.
— Что значит пропал? Мои люди не пропадают просто так. Бесследно. Как иголки в стогу сена. Случается, они гибнут. Но не исчезают. Слышите вы, остолопы?! Найдите его! Живого или мертвого. Сутки — на все. Потом… Нет, сейчас вам лучше не думать о том, что будет потом. Страх парализует и лишает способности думать. Особенно таких недоносков, как вы.
— Да, господин.
Святое провидение!
Что еще могло ответить это двуногое, умеющее только стрелять, ловко сворачивать шеи себе подобным и взрывать…
