— Противник — это турки?
— Не только. Местные феодалы. И венгры. Дело, видишь ли, в том, что до определенного момента он исповедовал православие. А венгры были католиками. Однако Влад не раз спасал их от турков и в знак благодарности… был заточен в крепость. На целых двенадцать лет. Но и после этого нашел в себе силы сразиться с войсками султана. И погиб в бою. Думаешь, после смерти ему воздали должное?
— Не думаю. Об этом частенько забывают и в наши дни, а уж в те-то!..
— Если бы только в те! Его умудрились опорочить гораздо позже, превратить в мировое пугало, балаганного монстра.
— Стокер?
— Да, Стокер. Знаешь ли ты, кем он был?
— Ирландцем.
— Не только. Во-первых, некоторое время он состоял на службе у венгерского ученого Арминия Вамбери. Тот, между прочим, был известен не только как ученый, но и большой националист. Полагаю, тебе понятно, как именно он относился к Владу Третьему? А Стокер проникся идеями Вамбери настолько, что упоминает его в романе. Во-вторых, наш романист был членом оккультного ордена Золотой зари. Был такой на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Мерзкие безбожники! Предтечи современных сатанистов. Это было именно то, что требовалось им для распространения еретических бредней. Аристократ-чернокнижник, жуткий упырь, мертвец, встающий ночами из гроба, принц ночи…
— Как ты сказал?! Принц ночи?..
Энтони Джулиан неожиданно рассмеялся.
Да что там рассмеялся — буквально покатился со смеху.
Герцог Текский замер, даже рука с бокалом застыла воздухе — однако бледное, тонкое, как на старинных портретах, лицо сохранило невозмутимое выражение.
— Боюсь, я не понимаю тебя, Энтони…
— Прости… Принц… Ха-ха-ха… Прости, Влад. К тебе это не относится. И к твоему славному предку тоже. Но ты сказал — принц, и я подумал…
Сэр Джулиан снова зашелся смехом.
Владислав Текский пригубил вино, аккуратно поставил бокал на стол.
Он терпеливо ждал объяснений.
И разумеется, получил их немедленно, как только приступ смеха у Тони Джулиана наконец прошел.
Впрочем, он все еще хихикал.
— Прости еще раз. Я подумал о Чарльзе. Ведь бабушка с румынскими корнями у вас общая, выходит, и он тоже… Ха-ха… Принц ночи…
— Я не обсуждал с его высочеством эту проблему.
— Ну, разумеется.
— И не собираюсь.
— Прости, Влад. Продолжай, пожалуйста. Я больше не
Буду.
— Я не обиделся. Но продолжать, собственно, нечего. Завтра я лечу в Румынию.
— Зачем? Насколько я понял, ты хочешь развеять «вампирский» миф, витающий вокруг твоего предка. Прекрасно! Найди серьезных историков, добросовестных исследователей, поручи им собрать необходимые документы. Ознакомь с ними прессу. Издай отдельной книгой. Выступи, наконец, продюсером документального — или даже художественного — фильма… Средства для осуществления этой затеи, полагаю…
— Не беспокойся, я вполне в состоянии финансировать весь проект. В крайнем случае обращусь к тебе за советом.
— И немедленно его получишь. Впрочем, если потребуются деньги, не стесняйся…
— Спасибо, Тони. Я собираюсь поступить именно так, как ты советуешь. И возможно, действительно обращусь к тебе за помощью. Но пока… Понимаешь, в Румынии я должен встретиться с одним человеком.
— Что за человек?
— О! С него-то все, собственно говоря, и началось… Но… Прости, Энтони… Как все ученые, он довольно странный. И я… я связан словом. Кто же знал, что мы так неожиданно встретимся в Париже?! Но теперь, как только я переговорю с ним и расскажу о тебе, полагаю…
— Можешь не продолжать, старина. Я все понимаю.
— И не обижаешься?
— Нисколько! Однако, признаюсь, ты меня заинтриговал. Буду ждать новостей.
— Обязательно, Тони! Слово джентльмена!
— Достаточно просто слова, Влад.
Вернувшись в номер, лорд Джулиан все же поднял трубку телефона и произнес те слова, о которых, возможно, не помышлял нынешним утром.
— Bonsoir, chere. C'est moi… — негромко сказал он, обращаясь к кому-то.
Утром, а вернее — ближе к полудню, Энтони заехал в отель, для того чтобы забрать вещи.
И как можно скорее.
Погода была великолепной, и совсем неподалеку, в нескольких часах езды от Парижа ждал белоснежный Chateau de Cheverny — охотничий замок из редкого бурского камня на берегу прекрасной Луары.
На письменном столе лорда Джулиана ждала записка, вложенная в узкий конверт с фамильным гербом графа де Крийона.
Отель располагался в его бывшем дворце — витиеватые монограммы графа украшали теперь полотенца, халаты, столовые приборы, почтовую бумагу и конверты.
"Дорогой Энтони!
Безмерно благодарен за вчерашний вечер, внимание, которое ты проявил к истории моего семейства, и готовность прийти на помощь старому другу.
Welcome to Трансильвания!
Всегда твой, Владислав"
Крещенская рукопись
Это верно, что настал тогда светлый праздник Крещения Господня.
Плыл над заснеженной Москвой колокольный звон.
Год стоял на дворе 1483-й.
Жарко натоплено было в просторной палате с низким крестовым сводом. Печи вдоль стен пожирали щедрые порции дров — сгорая, сухо трещали поленья.
Однако — негромко.
Тихо в палате и безлюдно.
Не сидят бояре по лавкам, важной, неспешной беседой разбавляя вечную дворцовую скуку.
Праздник — понятно.
Но не только.
Свадьбу — богатую, пышную, царскую — справляют сегодня в Первопрестольной.
Царь Иоанн женит сына Василия на дочери молдавского господаря Штефана — Елене.
Радуется православный люд — два праздника нынче в Москве. Большое гулянье.
Потому и пусто в палате.
Пусто — да не совсем.
За большим дубовым столом одиноко примостился дьяк Федор. Быстро пишет что-то, пристроив бумагу на колене.
Праздник ему не в радость — обида гложет сердце. Хотя, если разобраться по совести, грех обижаться дьяку Федору на судьбу.
Царскими милостями он не обделен, напротив — награжден и обласкан.
Впрочем — заслуженно.
В минувшем году сильно озабочен был Иоанн коварством польского короля Казимира, много потратил сил в поисках возможных союзников в предстоящей борьбе со Шляхтой.
