Джек кивнул.
— Они очень хорошие люди, — продолжал Гольдман. — Шлимэй Кац постоянно посещает синагогу, иногда помогает человеку, которого я уважаю… — Он замолчал, и Джек замер в ожидании заветного «но». — Но Гурий прав, Каца не назовешь симпатичным человеком. Он шумный, нахальный, у него есть сомнительные привычки. Я терпеть не могу обсуждать людей, но хочу помочь вам, и если Гурий говорит, что видел его, то, значит, так и было. Думаю, вам нужно поговорить с Кацем. Надеюсь, все это окажется простым недоразумением.
— Похоже, вы уверены в этом.
— Шлимэй Кац, возможно, пугает детей и не нравится женщинам, а я не одобряю его привычки, но я не верю, что он убийца. У Шлимэя были свои веские причины быть там, где его видел Гурий.
Джек протянул ему руку.
— Спасибо за помощь! Простите, что испортил вам вечер. Надеюсь, вы не будете ругать Гурия.
Гольдман проигнорировал протянутую для рукопожатия руку.
— Почему вы решили, что я буду наказывать сына за честность? — нахмурился он.
— Простите, я не это имел в виду, — поспешил объясниться Джек. — Просто вы явно не обрадовались, когда узнали, что он разговаривал с полицией.
— Вы неправильно меня поняли. Мой сын рассказал вам, что он видел, и поступил абсолютно правильно. Но до этого он поступил непорядочно. Я думаю, и вы, наверное, тоже не станете этого отрицать, он знал, что занятий не будет, но решил погулять у реки. Он обманул, и это непорядочно.
— Знаете, я не считаю, что он поступил плохо, мистер Гольдман, — сказал Джек то, что думал.
— Понимаю. — Гольдман открыл перед ним дверь. — Хотя мы не придерживаемся строгих хасидских традиций, я не хочу, чтобы приятели слишком влияли на него.
— Вы не считаете, что свобода — это не искушение, а необходимый жизненный опыт?
— Я похож на глупого человека, мистера Хоксворт?
— Нет, сэр.
— Тогда не думайте, что я этого не понимаю.
Несмотря на резкие манеры, Гольдман был Джеку симпатичен.
— Очевидно, Гурию нравится гребля, и друзья по клубу относятся к нему очень хорошо.
— Я был хасидом, мистер Хоксворт, но по причинам, о которых сейчас не к месту говорить, принял решение перейти в реформизм и не отгораживаться от других. Некоторые в нашем сообществе полагают, что таким образом я подвергаю своих детей опасности, порчу их, но я считаю, что Гурию пойдет на пользу общение с внешнем миром. Однако он не должен злоупотреблять доверием, именно поэтому я называю его поведение непорядочным. Я знаю, он не сделал ничего плохого и не подвергал себя опасности. Думаю, ему просто хотелось отдохнуть от домашней суеты. — Джек улыбнулся и кивнул. — Но рано или поздно у него будет собственная семья, и он должен научиться любить детей, их игры, смех, слезы и маленькие ссоры. Все это — часть его жизни. Вернее, это и есть его жизнь. Он должен принять ее такой, какая она есть, и уметь наслаждаться этим. — Взгляд Гольдмана на мгновение стал по-настоящему теплым.
— Я понимаю, мистер Гольдман, и рад, что смог оградить вас от излишнего внимания. Спасибо за оказанную помощь.
— Если Шлимэй Кац причастен к этому ужасному преступлению, вам лучше поторопиться и найти его. Если не успеете, с ним разберутся люди из общины.
Джек кивнул.
— Мы немедленно начнем действовать.
— До свидания. Удачи.
Рубен Гольдман поднял на прощание руку и закрыл дверь.
Джек развернулся и зашагал прочь, на ходу доставая мобильный. Набрал штаб. Ответила Джоанна.
— Это я.
— И где ты пропадаешь? Тут никого нет, — отчиталась она.
— Это хороший знак. Кейт вернулась?
— Нет, но я слышала, что она уже в пути.
— Хорошо. Сара там?
— Единственная живая душа. Я передам ей трубку. Джек, сегодня было много звонков от журналистов.
— Я знаю. Держи их как можно дальше от меня. Шарп не хочет разглашать подробности. К тому же пока нам нечего им сообщить.
— Я могу передать им это?
— Нет. Скажи, что мы отрабатываем несколько версий.
Джоанна вздохнула.
— Поговори с Сарой. — Она переключила звонок.
— Алло!
— Привет. У нас есть подозреваемый.
— О, замечательно! Чем могу помочь?
Джек рассказал все, что удалось узнать.
— Мне нужен адрес Шлимэя Каца. — Он по буквам продиктовал имя. — Передай Малику, что я буду ждать его там.
— Хорошо. Сейчас перезвоню.
— Спасибо.
Джек пошел к Стамфордскому парку. Вокруг кипела жизнь: мужчины спешили в синагогу, женщины и дети торопились домой. Он подумал, не позвонить ли Кейт, когда телефон снова завибрировал.
Сара продиктовала адрес.
— Ты связалась с Маликом?
— Сарджу взял трубку. Он пообещал передать все Малику. Он будет ждать тебя на месте.
— Замечательно, спасибо тебе. И удачи сегодня вечером!
22
К тому времени, как Малик Хан вышел из кабинки общественного туалета, Сарджу уже закончил говорить по телефону и положил его в карман, а мобильник инспектора протянул Малику — тот просил Сарджу ответить, если позвонят.
— Спасибо, напарник. — Малик вздохнул с облегчением. — Кто-то звонил?
— Да, пришло сообщение. Я, разумеется, не читал. А еще звонила инспектор Джонс.
— Черт! Что произошло?
— Она попросила проверить этот адрес, — Сарджу достал ручку и нацарапал его на квитанции, которую нашел в кармане. — Простите, другой бумаги нет.
— Она не объяснила, что там такое?
— Инспектору Хоксворту нужна помощь. Говорит, дело срочное. Он вышел на след человека по имени… подождите, я должен правильно вспомнить… Шлимэй Кац. Да, точно, Шлимэй. Я думаю, это как-то связано с лодками.
— Понятно. Шлимэй — это еврейское имя?
Сарджу пожал плечами:
— Наверное.
— А что вы будете делать?
Сарджу поправил пальто.
— Я бы хотел вернуться, конечно, если вы не возражаете, инспектор Хан.
— Нет, конечно. Завтра придете в штаб?
— Возможно. Но если я нужен вам, то приду обязательно. Я оставил свой номер, можете звонить в любое время. Теперь я официально прикомандирован к вашей команде. Мне нужно вернуться в свой офис и доделать бумажную работу, а потом я буду полностью в вашем распоряжении.
Хан кивнул.
— Тогда до встречи. Я на такси.
— Мне ближе на метро, — ответил Сарджу.
