— Могу я видеть его? — спросил мэтр Гиметт. — Только я и инспектор Гамаш.
Маттью колебался.
— Помните, мистер Крофт, я не работаю на полицию.
На самом деле у Крофта не было выбора, и он это знал. Он отвел их наверх и постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал еще раз. Изнутри по-прежнему не доносилось ни звука. Он положил руку на дверную ручку, потом убрал ее и снова постучал, на этот раз окликая сына по имени. Гамаш с интересом наблюдал за происходящим. Наконец он не выдержал, шагнул вперед, повернул ручку двери и вошел в комнату.
Филипп сидел спиной к двери и покачивал головой. Даже от порога Гамаш слышал тоненький, с металлическим лязгом, писк музыки из наушников. Филипп был в повседневной одежде — просторной толстовке и мешковатых брюках. Стены комнаты были заклеены постерами рок- и рэп-групп, представленных исключительно нахальными молодыми людьми. Из-под постеров кое-где робко проглядывали обои. Маленькие хоккеисты в красных свитерах команды «Монреаль канадиенс».
Гиметт тронул Филиппа за плечо. Он открыл глаза и метнул на них взгляд, исполненный такой ненависти и отвращения, что мужчины отшатнулись. Потом это выражение исчезло. Филипп снова сделал неверный выбор, и не в первый раз.
— Что вам нужно?
— Филипп, я Клод Гиметт из адвокатуры, а это старший инспектор Гамаш из Сюртэ, Службы общественной безопасности.
Гамаш ожидал увидеть испуганного мальчугана, а страх, как ему было известно, может принимать разные формы. Чаще всего он выражается в виде агрессии. Люди, которые сердились и гневались, почти всегда были напуганы. Дерзость, слезы, напускное спокойствие, и при этом глаза и руки, которые не находят покоя. Что-то всегда выдавало скрытый страх. Но непохоже было, что Филипп Крофт боялся. Он выглядел… Кем? Триумфатором.
— Ну?
— Мы здесь потому, что расследуем гибель Джейн Нил.
— Ага. Я слышал об этом. А при чем тут я?
— Мы думаем, что это сделал ты, Филипп.
— Да? А почему вы так думаете?
— Потому что на луке, который мы нашли в вашем подвале, была ее кровь и твои отпечатки. Ее кровь обнаружена и на некоторых предметах твоей одежды.
— И все?
— На твоем велосипеде тоже найдена кровь. Кровь мисс Нил.
Филипп выглядел чрезвычайно довольным собой.
— Я не делал этого.
— А как ты объяснишь все это? — спросил у него Гамаш.
— А вы?
Гамаш сел.
— Хочешь послушать? Хорошо, я расскажу тебе, как, по моему мнению, все произошло. В то воскресенье ты вышел из дома с утра пораньше. Что-то вынудило тебя взять с собой старый лук и стрелы и поехать на велосипеде к тому месту. Нам известно, что там обычно охотился твой дедушка. Он даже соорудил засидку на старом клене, правильно?
Филипп продолжал молча смотреть на него. «Или, точнее, сквозь меня», — подумал Гамаш.
— Но потом что-то произошло. Или у тебя устала рука и стрела сорвалась по ошибке, случайно, или же ты выстрелил намеренно, думая, что это олень. В любом случае последствия оказались фатальными. Что было дальше, Филипп?
Гамаш смотрел и ждал, как и мэтр Гиметт. Но Филипп оставался невозмутимым, лицо его ничего не выражало. Он словно нехотя выслушивал историю, которая не имела к нему никакого отношения. Потом он приподнял брови и улыбнулся.
— Продолжайте. Это становится интересным. Итак, старушка откинула копыта, а я, предполагается, должен быть сам не свой от горя? Но ведь меня там не было, помните?
— Я забыл об этом, — проронил Гамаш. — С твоего позволения, я продолжу. Ты умный парень. — Услышав эти слова, Филипп нахмурился. Ему явно не нравилось покровительственное к себе отношение. — Ты сразу понял, что она мертва. Ты стал искать стрелу и нашел ее, испачкав в крови руки и одежду. Потом вернулся домой и спрятал лук и стрелы в подвале. Но мать заметила пятна у тебя на одежде и поинтересовалась, что это такое и откуда они взялись. Ты, вероятно, сочинил какую-нибудь историю. Но она нашла в подвале лук и стрелы. Узнав, что случилось с Джейн Нил, она сложила два и два. Она сожгла стрелу, а лук не успела, потому что он был слишком велик, чтобы уместиться в печке.
— Послушайте, приятель. Я понимаю, вы уже в возрасте, поэтому я повторю еще раз, медленно. Меня там не было. Я никого не убивал. Comprends?
[45]
— Тогда кто это сделал? — задал вопрос Гиметт.
— Давайте посмотрим, кто мог сделать это. А? Кто у нас в доме опытный и умелый охотник?
— Ты хочешь сказать, что мисс Нил убил твой отец? — упорствовал Гиметт.
— Вы что, полные идиоты? Конечно, это его рук дело.
— А как же быть с пятнами крови на велосипеде? И на твоей одежде? — недоуменно спросил Гиметт.
— Послушайте, давайте я расскажу, что произошло. Может, вам лучше записать мои слова?
Но Гамаш не поддался на грубость, продолжая молча внимательно разглядывать подростка.
— Отец вернулся домой в полном расстройстве. Перчатки у него были в крови. Я спустился посмотреть, может, ему надо помочь. Он обнял меня и схватил за руки, чтобы не упасть. Потом он дал мне этот чертов лук и стрелу и сказал, чтобы я отнес их в подвал. У меня зародились кое-какие подозрения.
— Что же именно? — продолжал допрос Гиметт.
— После охоты отец всегда мыл и приводил снаряжение в порядок. Так что его поведение показалось мне странным. И в кузове грузовичка не было оленя. И я просто сложил два и два и понял, что он кого-то убил.
Гиметт и Гамаш обменялись взглядами.
— Убирать подвал — моя обязанность, — продолжал Филипп. — Поэтому когда он сказал мне, чтобы я отнес эти проклятые штуки в подвал, то я подумал, уж не хочет ли он, ну, в общем, подставить меня. Но я все равно отнес их туда, а потом он начал на меня орать: «Тупой мальчишка, убери свой дурацкий велосипед с подъездной дорожки». Я не успел вымыть руки, а тут еще пришлось убирать велосипед. Вот так на него и попали пятна крови.
— Я бы хотел взглянуть на твою левую руку, если не возражаешь, — попросил Гамаш.
Гиметт повернулся к Филиппу.
— На твоем месте я бы не стал этого делать.
Филипп равнодушно пожал плечами и закатал свободный рукав, обнажив здоровенный фиолетовый синяк. Точную копию ушиба Бювуара.
— Как ты его заработал? — поинтересовался Гамаш.
— А как большинство мальчишек получают синяки?
— Ты упал? — снова настала очередь Гиметта задавать вопросы.
Филипп выразительно закатил глаза.
— Ну а как еще, по-вашему?
Гиметт пробормотал, и в голосе его прозвучала печаль:
