— Он заперт, — возвестил Оливье.
— Вообще-то, мы уже догадались об этом, — заметил Бювуар. — А как его открыть?
— У вас нет ключа?
— Если бы у нас был ключ, мы бы вас сюда не приглашали.
— Разумное замечание. Послушайте, все, что я могу придумать, это снять петли на задней части. На это потребуется какое-то время, поскольку они старые и заржавевшие. А ломать их мне не хочется.
— Приступайте, пожалуйста, — сказал Гамаш. — А мы пока продолжим поиски.
Двадцать минут спустя Оливье объявил, что снял последнюю петлю.
— Вам повезло, что я гений.
— Какое счастье! — пробурчал Бювуар и указал разочарованному Оливье на дверь.
Подойдя к сундучку, Гамаш и Питер взялись, каждый со своей стороны, за большую сосновую крышку и потянули ее вверх. Она отскочила, и все четверо заглянули внутрь.
Ничего. Сундучок был пуст.
Они потратили еще несколько минут, чтобы убедиться, что в нем нет никаких потайных отделений, а потом, исполненные разочарования, вновь расселись вокруг камина. И вдруг Гамаш медленно выпрямился. Он повернулся к Бювуару и спросил:
— Что говорил Оливье? Кто разукрасил это место?
— И что?
— А ничего. Откуда мы можем знать, Джейн ли это сделала?
— Вы думаете, она наняла кого-нибудь, чтобы он выполнил эту работу вместо нее? — переспросил изумленный Бювуар. Гамаш молча смотрел на него. — Нет, вы думаете, что это сделал кто-то другой, тот, кто оставался здесь. Боже мой, какой же я дурак! — воскликнул Бювуар. — Иоланда. Когда я допрашивал ее вчера, она сказала, что занималась здесь декорированием…
— Точно! — воскликнула Клара, подавшись вперед. — Я видела, как она заносила сюда лестницу-стремянку и мешки со всякой ерундой, которую купила на складе Рено в Ковансвилле. Мы с Питером еще решили, что она собирается въехать в дом Джейн.
Питер кивнул в знак согласия.
— Получается, обои наклеила Иоланда? — Гамаш поднялся и в очередной раз пристально уставился на них. — Должно быть, у нее не дом, а настоящая уродина, если она создает в нем такие вот декорации.
— Ничего подобного, — возразил Бювуар. — Совсем наоборот. У нее дома сплошь белые, бежевые и прочие со вкусом подобранные тона, как на рекламном проспекте из мебельного магазина «Интерьер».
— И никаких Веселых Лиц? — поинтересовался Гамаш.
— Нет. И, наверное, никогда не было.
Гамаш встал и принялся медленно расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Он сделал пару шагов в сторону керамики «Порт Неф», размышляя вслух, и встал перед стеной, лицом в угол, как напроказивший ученик. Потом он повернулся к ним лицом.
— Иоланда… Что она делает? Что ею руководит?
— Деньги? — предположил Питер после секундного молчания.
— Одобрение? — высказался Бювуар, подходя к Гамашу и становясь рядом с ним, как если бы возбуждение его шефа передалось всем присутствующим.
— Горячо, но дело не только в этом. В ней самой.
— Гнев? — предпринял очередную попытку Питер. Ему не хотелось бы ошибиться, но так оно снова и получилось, судя по реакции Гамаша.
Вскоре подала голос и Клара, она размышляла вслух:
— Иоланда живет в мире, созданном ею самой. В прекрасном и безупречном мире мебельного магазина «Интерьер», пусть даже ее муж — преступник, а сын — хулиган, а сама она напропалую лжет и ворует. И еще она не натуральная блондинка, если вы этого не заметили сами. Она вообще ненастоящая, насколько я могу судить. Она живет по принципу отрицания…
— Вот оно! — Гамаш едва не прыгал на месте и выглядел при этом как ведущий телевикторины. — Отрицание. Она живет по принципу отрицания. Она скрывает вещи от посторонних глаз. В этом и заключается основная причина ее маскировки и макияжа. Это маска. Ее лицо — это маска, и этот дом — тоже маска, неудавшаяся попытка закрасить и заклеить бумагой нечто уродливое и страшное. — Он повернулся лицом к стене, потом опустился на колени и положил руку на стык обоев. — Люди обычно бывают последовательными до конца. А здесь это правило нарушено. Если бы вы сказали, — он повернулся к Бювуару, — что у Иоланды дома такие же обои, это было бы верно, но ведь это не так. Так почему же она потратила несколько дней на то, чтобы устроить все это?
— Чтобы спрятать что-то, — предположила Клара, опускаясь рядом с ним на колени.
Старший инспектор нащупал уголок обоев, который уже отклеился от стены.
— Отлично!
Гамаш осторожно потянул за уголок, и отвалился весь пласт обоев, обнажив примерно квадратный фут стены, под которой оказался еще один слой обоев.
— А она могла наклеить обои в два слоя? — спросила Клара, и у нее перехватило горло, как если бы нечем было дышать.
— Не думаю, что у нее хватило на это времени, — ответил Гамаш.
Клара наклонилась к стене.
— Питер, взгляни на это.
Ее супруг присоединился к ним, опустившись на колени, и принялся рассматривать освобожденный участок стены.
— Это не обои, — наконец сказал он и бросил на Клару изумленный взгляд.
— Я тоже так думаю, — согласилась Клара.
— Тогда что же это такое, во имя всего святого? — воскликнул Гамаш.
— Это картина Джейн, — ответила Клара. — Джейн нарисовала все это.
Гамаш присмотрелся внимательнее и наконец увидел. Яркие цвета, детские мазки. Он не мог разобрать, что там нарисовано, вскрытый участок был слишком мал, но это явно была работа мисс Нил.
— Это действительно возможно? — поинтересовался он у Клары, когда они поднялись и в очередной раз обвели глазами комнату.
— Что возможно? — недоумевал Бювуар. — Voyons
[58]
, о чем вы говорите?
— Обои, — медленно сказал Гамаш. — Я ошибся. Они предназначались не для того, чтобы отвлечь внимание, а чтобы скрыть то, что находится под ними. Там, где наклеены обои, на стенах ее рисунки.
— Но ведь они везде, — запротестовал Бювуар. — Не могла же она…
Он оборвал себя на полуслове, увидев выражение лица шефа. Может быть, она действительно разрисовала все стены. «Неужели это возможно?» — раздумывал он, присоединившись к остальным и обводя комнату взглядом. Все стены? Потолок? Даже полы? Он понял, что сильно недооценивал Les Anglais и их склонность к помешательству.
— И второй этаж тоже? — растерянно спросил он.
Гамаш поймал его взгляд, и мир как будто замер на мгновение. Потом он кивнул.
— C’est incroyable!
[59]
— одновременно прошептали двое мужчин.
