— Вы разговаривали с ним?
— Да, сэр. Я должна была это сделать, чтобы убедиться, что это именно он.
— А если он убийца? А если сейчас он как раз сжигает фотографии или загружает вещи в машину? Как давно вы ему звонили?
— Около двух часов назад, — еле слышно пробормотала Иветта Николь.
Гамаш глубоко вдохнул, еще несколько мгновений пристально разглядывал ее, после чего широкими шагами направился к двери.
— Инспектор Бювуар? Возьмите с собой агента и выясните, тот ли это фотограф, которого мы ищем. Агент Лемье, вы останетесь здесь. Мне нужно с вами поговорить. — Он повернулся к Николь и добавил: — Сядьте и подождите меня.
Агент рухнула на стул, как будто у нее подкосились ноги.
Бювуар взял листок с адресом, сверился с картой на стене и через пару минут уже вышел на двор. Но сперва он оглянулся на агента Николь, которая сидела в крохотной, захламленной комнатке и выглядела настолько несчастной, что Бювуар, к своему удивлению, почувствовал даже нечто вроде сочувствия к ней. О темной стороне натуры старшего инспектора Гамаша слагали легенды. И не столько потому, что она была такой уж темной, сколько потому, что он ее тщательно скрывал. Мало кому доводилось столкнуться с ее проявлениями. Но те, кому все же случилось, запоминали это на всю жизнь.
— У меня есть задание для вас, — обратился Гамаш к Лемье. — Я хочу, чтобы вы съездили в Монреаль и кое-что разузнали. О женщине по имени Элле. Не думаю, что это ее настоящее имя. Эта женщина была местной нищенкой, и ее убили незадолго до Рождества.
— Это как-то связано с делом де Пуатье?
— Нет.
— Я что-то не так сделал, сэр? — Лемье совершенно упал духом.
— Почему вы так решили? Просто мне нужно задать по этому делу несколько вопросов, а для вас это станет неплохой практикой. Вы же никогда не работали в Монреале?
— Я там вообще почти не бывал, — признался Лемье.
— Ну вот, а тут вам предоставляется возможность там поработать. — Гамаш заметил встревоженное выражение лица агента. — Вы справитесь. Я бы никогда не послал вас туда, если бы не был уверен в двух вещах. Во-первых, что вы сможете сделать это, а во-вторых, что вам это пойдет на пользу.
— Что мне нужно делать, сэр?
Гамаш сказал ему, и они вдвоем направились к машине старшего инспектора, из багажника которой Гамаш извлек картонную коробку с вещдоками и вручил ее Лемье вместе с соответствующими инструкциями.
Старший инспектор проводил взглядом машину Лемье, которая медленно переехала через старый каменный мост, выехала по улицу Коммонз, обогнула деревенскую площадь и направилась вверх по улице Мулен, к выезду из Трех Сосен. Гамаш стоял под неторопливо падающим снегом и наблюдал за силуэтами людей на деревенской площади. Некоторые из них возвращались с покупками из булочной-кондитерской Сары или универсального магазина месье Беливо. Некоторые катались на коньках целыми семьями. Кое-кто выгуливал собак. Одна жизнерадостная молодая овчарка каталась в снегу, рыла подкопы и подбрасывала что-то в воздух.
Инспектору Гамашу очень не хватало Санни.
Из-за снега все обитатели Трех Сосен были похожи друг на друга. Объемистые пуховые парки и вязаные шапочки с помпонами делали их неразличимыми. Гамаш подумал, что если бы ему удалось узнать хотя бы детей и собак, то он смог бы вычислить и взрослых.
И в этом заключалась еще одна проблема, на этот раз созданная природными факторами. Зимой в Квебеке все люди были на одно лицо. Как горошины из одного стручка. Было даже сложно отличить мужчин от женщин. Лица, волосы, руки, ноги, тела — все было надежно защищено от холода толстым слоем разноцветной одежды. Даже если один из этих людей убийца, как можно вычленить его из этой пестрой массы?
Присмотревшись к резвящимся собакам, Гамаш улыбнулся. Ему была хорошо знакома эта игра. Любимое зимнее развлечение Санни.
Игра замерзшими какашками.
Старшему инспектору очень сильно недоставало даже этого малоаппетитного развлечения.
— Члены моей команды не хотят, чтобы вы присоединились к нам, агент Николь, — сказал Гамаш несколько минут спустя, глядя в рябое, перепуганное лицо. Он был сыт по горло ее интригами, заносчивостью и злобой. Во время расследования последнего дела он хлебнул этого с избытком.
— Я понимаю, сэр. Но поймите и вы, что это была не моя идея. Я очень сожалею обо всех тех неприятностях, которые причинила вам в прошлый раз. Что мне сделать, чтобы вы поверили, что я изменилась?
— Уехать.
— Мне самой очень бы этого хотелось! — Вид у агента Николь был несчастный. — Честное слово. Я знала, как вы отнесетесь к моему приезду, и не виню вас, потому что все понимаю. Сама не знаю, где была моя голова в прошлый раз. Я вела себя глупо. Самонадеянно. Но мне кажется, что год работы в отделе наркотиков не прошел даром. Я изменилась. — Она заглянула в глаза старшего инспектора, надеясь, что ее слова тронули его.
Ее надежды не оправдались.
— До свидания, агент Николь.
Гамаш вышел из комнаты, надел пальто и направился к своей машине, ни разу не оглянувшись назад.
— Боюсь, старший инспектор, что Кей Томпсон сейчас здесь нет. Она осталась ночевать у своей подруги. Эмили Лонгпре.
Директриса уильямсбургского дома престарелых излучала доброжелательность и явно хорошо знала свое дело. Сам дом престарелых располагался в бывшем особняке. Его большие, просторные комнаты выглядели бы довольно изысканно, если бы не едва ощутимый дух уныния и явственно ощутимый запах талька. Этим особняк напоминал своих обитателей.
У Армана Гамаша хватило чувства юмора, чтобы отнестись к сложившейся ситуации с иронией. Мадам Лонгпре жила в Трех Соснах, и вполне возможно, что она была одной из тех безликих фигур, за которыми он наблюдал в окно. Но он был настолько зол из-за появления агента Николь, что сам повел себя как вздорный ребенок, выскочил как ошпаренный, запрыгнул в машину и помчался прочь. Что ж, поделом. Теперь он находится здесь, за десятки километров от нужной свидетельницы, которая была от него в считаных метрах. Широко улыбнувшись, он покинул дом престарелых, оставив за спиной недоумевающую директрису, которая никак не могла понять, что так развеселило старшего инспектора.
Прежде чем возвращаться в Три Сосны, Гамаш решил заехать в Легион-холл. Припарковавшись, он вышел из машины и направился к зданию. Оно было не заперто. Как, впрочем, большинство домов в здешних местах. Гамаш начал неторопливо обходить зал. В большом пустом помещении звук его шагов отдавался гулким эхом. В одной стене был широкий проем, ведущий на кухню, как это обычно бывает в кафетериях. Старший инспектор представил себе суматоху, которая царила здесь утром второго дня Рождества, во время благотворительного завтрака. Радостные возгласы, поздравления, просьбы налить еще кофе или чаю. Беатрис Мейер, с ее ужасным травяным отваром, который она настойчиво предлагала всем присутствующим.
