У сэра Ричарда отвисает челюсть. Но тут вступает сэр Хью, чтобы как можно скорее загладить возникающий конфликт.
— Мистер Равенскрофт, уверяю вас, мы с глубочайшим уважением относимся к вашим занятиям наукой, никто из нас и не помышляет о том, чтобы присвоить себе то, что ему не принадлежит. А сэр Ричард ничего такого не имел в виду, он просто пошутил, — быстро произносит он, устремляя выразительный взгляд на своего кузена. — А теперь, если вы не возражаете, будьте столь добры, изложите все, что вы хотели сказать.
Сэр Хью и сэр Ричард удобно устраиваются в роскошных креслах, а мистер Уркухарт помещается в уголке на табуреточке, рядом с рабочим столом секретаря.
Равенскрофт устанавливает свой пюпитр и, прикрепив к нему чертежи, разворачивает для начала первый.
— Джентльмены, перед вами проект очистки Флит-дич, одного из самых отвратительных шрамов на лике нашего Лондона. Само название это вызывает в сознании образы нечистот и связанных с ними эпидемий; и недаром наш король издал указ о том, чтобы превратить эту сточную канаву в судоходный канал. До настоящего времени даже лучшие наши архитекторы и проектировщики, — он тактично не называет имя мистера Рена, — не сумели далеко продвинуться в этом деле. Мой проект предлагает эффективные меры по очистке канала от отбросов и грязи, что будет способствовать осуществлению заветного желания нашего короля.
Он разворачивает второй чертеж.
Сначала ему кажется, что его описание сложной системы фильтров, насосов и барж нисколько не интересует ни сэра Хью, ни остальных. Но сегодня он красноречив как никогда. Его план преобразования Флит-дич подобен пророческому видению, и разъяснения его слетают с языка легко, изящно и убедительно. И скоро он с удовлетворением замечает, что слушатели внимают ему с интересом. Даже сэр Ричард, похоже, захвачен его страстной речью.
— А как эти ваши, как вы их называете, фильтры крепятся в русле канала? — спрашивает сэр Хью.
Равенскрофт быстро пролистывает чертежи на своем пюпитре. Потом берет один из подсвечников и подносит его ближе, чтобы им лучше было рассмотреть подробности. «Как здесь жарко», — думает он, поддергивая тесный галстук и отбрасывая длинные локоны парика назад. Потом поворачивается к сэру Хью и протягивает руку к чертежу.
— Фильтры, как и опоры моста, удерживаются с помощью свай, но с боков им требуются дополнительные кронштейны, которые крепятся к берегу. Видите, вот здесь, на рисунке D, показано, что консольные стойки закреплены железными…
Вдруг за тиной он слышит странный звук, словно кто- то комкает сухой лист бумаги. Он поворачивается, но ничего не видит, лишь по воздуху плывет отчетливый запах серы. Аудитория, состоящая из трех человек, дружно раскрывает рты. Он озадаченно смотрит на них и замечает в лице сэра Хью тревогу, а на лицах остальных крайнее изумление.
— Парик! — кричит сэр Хью, — У вас горит парик!
Поначалу Равенскрофт пугается, но чувство самосохранения берет верх. Он хватает свой пылающий парик, швыряет его на пол и, сорвав с себя сюртук, хлещет им злополучный клубок завитых волос, как разозлившийся хозяин непослушного пса. Когда становится ясно, что опасность миновала, сэр Хью, сэр Ричард и даже мрачный мистер Уркухарт начинают бешено хохотать. Они хватаются за животы, сгибаются пополам, они не в силах сказать ни слова, лишь издают громкие звуки, приличные разве что на скотном дворе, но никак не в покоях Уайтхолла. Равенскрофт наконец расправляется с огнем и с багровым лицом, склонив голый череп, едва прикрытый жалкими пучками жидких седых волос, молча ждет, когда они успокоятся. Слушатели его переводят дух, и кажется, унизительная сцена на этом заканчивается. Но не тут-то было: сэр Хью бросает на него взгляд и, не в силах удержаться, снова хохочет во все горло. Остальные дружно ему вторят.
Наконец сэр Хью вытирает слезы и поднимается с кресла.
— Прекрасное представление, мистер Равенскрофт, благодарю вас. Не помню, чтобы я так смеялся, не выпив ни капли вина.
— Но что вы скажете о моем проекте?
— Я думаю, мистер Рен уже сам этим занимается. Ей-богу, вам не о чем беспокоиться.
Беспокоиться?
— Но при чем здесь беспокойство! Уверяю вас, это мечта моей жизни! Это может стать кульминацией всей моей деятельности! Моим предназначением, судьбой, если хотите.
— Флит-дич вашей судьбой?
Лицо сэра Хью застыло в странной гримасе, словно он изо всех сил старается сдержать нахлынувшие слезы.
Как ни вглядывается Равенскрофт в лицо архитектора, ища в нем хоть каплю сочувствия, если не к нему самому, так хоть к его проекту, но, увы, ничего похожего там не видит. Возможно ли? Неужели сэр Хью так и не понял сути его рассуждений? Ну нет, аудитор не может отвергнуть план реконструкции Флит-дич, реализация которого столь необходима городу. И Равенскрофт предпринимает еще одну, последнюю попытку.
— Как вы полагаете, может ли моя идея заинтересовать короля?
— Ничего не могу сказать, мистер Равенскрофт, не знаю. Но почему бы вам не поинтересоваться, — сияя глазами, сэр Хью оборачивается к остальным двоим, — не нужен ли ему новый шут. Я слышал, мистер Киллигрю его больше не устраивает.
И все трое опять, хватаясь за бока, хохочут и улюлюкают. Равенскрофт натягивает на плечи потрепанный и измятый сюртук, нахлобучивает на голову вонючий парик и сворачивает чертежи.
— Прощайте, джентльмены, — говорит он, уходя, но умирающие от хохота джентльмены его не слышат.
Все кончено, думает он. Опыты и эксперименты, дни, месяцы и годы добросовестного и честного труда на благо науки. Если его достижения не вызывают ничего, кроме смеха этих невежественных ослов, наукой он больше заниматься не желает. Опустив голову на грудь и ничего вокруг не замечая, Равенскрофт едва волочит ноги по территории дворца. Пройдя через главные ворота и оказавшись на Уайтхолл-стрит, он останавливается; в душе его полный мрак, он совершенно разбит и сломлен и никак не может собраться с мыслями. Где он и куда он идет? Ах да, домой, спохватывается он… но зачем? Какой смысл и дальше ступать по усеянной камнями, жесткой дороге жизни? Смотрите, куда она привела его в конце концов: к унижению и позору.
Сделав несколько шагов по улице, он останавливается и бессильно опускается на землю, опершись спиной о внешнюю каменную стену дворца и уже не заботясь о том, что его лучший сюртук и штаны запачкаются грязью. Голова его занята чем-то гораздо более важным, чем его наряд: он размышляет о том, что ему делать теперь со своей жалкой жизнью, которой осталось уже так мало. Может быть, пришла пора попробовать что-нибудь новое. Он мог бы жениться… Но в глубине полной отчаяния души Равенскрофт прекрасно сознает, что шансов жениться у него очень мало, вряд ли кто захочет пойти за него. Можно провести остаток дней своих в путешествиях, повидать дальние страны. Или просидеть в тавернах за бокалом доброго вина. А еще лучше за бокалом доброго вина в тавернах дальних стран. А не лучше ли просто броситься вниз головой во Флит и покончить со всем этим раз и навсегда.
