– Как же быть? – В голосе Лизы зазвенело отчаяние.
Баграм приобнял ее за плечи.
– Не забыла еще, как блуждала в подземелье? Придется снова
там пройти. Но теперь, можешь мне поверить, сколопендра будет самой малою
опасностью из тех, что могут нас подстеречь!
Внизу Баграм вынул из светца один из факелов и двинулся
впереди. Гюлизар-ханым и Лиза, держась за руки, следовали за ним.
Шагов через пятьсот Баграм вдруг исчез. Лиза не сразу
поняла, что он резко повернул, но тут же вспомнила, что мельком видела этот
новый ход в прошлый раз. Не зря еще тогда взволновалось ее сердце!
Здесь, наверное, ходили не часто: было темно, душно, пахло
гнилью.
Баграм шел теперь медленнее, внимательно присматриваясь к
стенам, словно опасаясь пропустить новый поворот.
Лиза почувствовала, что Гюлизар-ханым все крепче стискивала
ее руку. Похоже, армянка боялась чего-то. Наверное, в подземелье таилась
какая-то неведомая опасность, о которой брат и сестра не сказали ей.
Внезапно Баграм ускорил шаги, почти побежал; клочья пламени
слетали с его факела. Следом устремилась Гюлизар-ханым, волоча за собою Лизу, и
та даже не увидела, а скорее ощутила, как слева мелькнуло какое-то туманное
пятно.
– Подождите! – воскликнула Лиза. – Кажется, мы прошли мимо.
Я видела какой-то ход.
Баграм замедлил бег, но Гюлизар-ханым так спешила, что, даже
налетев на него, не пожелала остановиться.
– Пошли, пошли, – бормотала она.
– Погоди, Гоар, – сказал Баграм. – Пусть Рюкийе посмотрит…
Одному Богу ведомо, вдруг это ей пригодится когда-нибудь!
Гюлизар-ханым неохотно приостановилась, и Лиза явственно
расслышала, как постукивают ее зубы.
– Делай как знаешь, – прошептала армянка. – Только, ради
Господа Бога нашего, поскорее, молю тебя!
Она выпустила руку Лизы, и та почувствовала ободряющее
пожатие Баграма.
– Иди со мною, Рюкийе. Только молчи. Просто смотри и молчи.
Баграм передал факел сестре, а сам отвел Лизу на десяток
шагов назад.
Тьма сразу сгустилась вокруг. Они постояли, ожидая, пока
свыкнутся с мраком глаза, и Лиза различила, что за туманное пятно маячит перед
нею. Это был широкий рукав, ответвление подземного хода.
– Куда?.. – произнесла было Лиза, но осеклась. Она хотела
спросить: «Куда он ведет?» – но Баграм с такой силою сжал ее руку, что она чуть
не вскрикнула.
Белесые, чуть видные, жидкие волны тумана или дыма сонно
перемещались в глубине хода: смешивались, сплетались, перетекая одна в другую,
точно седые пряди, колеблемые ветром. В этом зрелище было какое-то странное,
губительное, отвратительное очарование!..
Лиза отшатнулась и чуть не вскрикнула, натолкнувшись на
стоявшего позади Баграма. Он обнял ее плечи, пытаясь успокоить, но она
почувствовала, как холодны его руки, и, на миг обезумев от слепого
нерассуждающего ужаса, метнулась туда, где их нетерпеливо ждала освещенная
факелом Гюлизар-ханым.
Все трое молча и быстро пошли, но Лиза смогла заговорить не
прежде, чем они отыскали нужный поворот.
– Что это было? – наконец решилась выговорить она.
– Это древний зиндан Гиреев, – чуть слышно ответила
Гюлизар-ханым. – Сначала он служил для неверных и других пленных, а потом туда
начали бросать всех осужденных на голодную смерть. Темницы эти известны в
народе под именем могил. Тот, кто попадал сюда, никогда более не показывался на
свет божий. Ходят такие слухи: тайные норы ведут оттуда в недра Агармыша, где
блуждают души всех загубленных в темницах, ибо не могут найти выхода наверх, к
небесам. Не знаю!.. Так говорят.
Лиза перекрестилась:
– Спаси их Господь!
Баграм, внимательно вглядываясь во тьму, сказал:
– Оставь факел здесь, Гоар. Мы уже пришли.
* * *
На самой дальней окраине Эски-Кырыма, почти в лесу, стояла
полуразвалившаяся сакля; крыша и стены порушены, а к ней была пристроена чудом
уцелевшая каморка с небрежно сложенной каменкой и вмазанным в нее котлом. Здесь
когда-то жил небогатый татарин Давлет, женатый на русской женщине, купленной им
задешево на рынке в Кафе, и она-то упросила его сложить подобие русской мыльни.
Весь день у Гюлизар ушел, чтобы найти эту баньку и нанять придурковатого
татарина, который бы наносил воды, собрал в лесу дров и поддерживал жар.
Лиза думала, что Гюлизар-ханым пойдет с нею – поможет, но
та, покачав головою, осталась ожидать во дворе вместе с братом. А Баграм,
перекрестив Лизу, дал ей маленький, очень узкий, тонкий кинжальчик с фигурной
рукоятью.
– Тебе мало будет только попариться, Рюкийе. Женщина, не
желающая иметь детей, должна отправиться в баню и на раскаленные камни уронить
несколько капель крови из своей левой руки. При этом она услышит звуки… услышит
их восемь раз, и вскорости плод изойдет из чрева ее после восьми схваток.
– Что это за звуки? – обеспокоенно спросила Лиза, от которой
не укрылось, как дрогнул голос Баграма.
– Прости меня, Рюкийе-ханым, но я не отвечу, – сказал он
глухо. – Ты должна услышать их сама… сама должна решить, как быть потом!
Лиза скоро притерпелась к влажной духоте, от которой сперва
занялось сердце, и долго плескалась в большом чане. Отжав и разобрав волосы,
натуго заплела их в косу и только тогда решилась наконец подойти к каменке.
Она понимала, что время стремительно уходит, близится утро,
а воротиться в Хатырша-Сарай непременно нужно до света, Баграм и Гюлизар-ханым
места себе не находят от беспокойства, но все стояла и стояла, нерешительно
глядя на мокрые камни печурки, над которыми слабо курился парок. Было так
страшно, что рука, сжимавшая кинжал, мелко дрожала, и понадобилось собрать все
силы, чтобы заставить себя поднять ее и ткнуть в безымянный палец левой руки.
Сморщившись от боли, нажимала и нажимала на подушечку,
выдавливая темно-алые капельки и роняя их на каменку. Сунув палец в рот и
зализывая ранку, Лиза зачарованно смотрела, как они испаряются, шипя. Кроме
этого, она пока больше ничего не слышала. Кажется, страхи были напрасны. Или
Баграм ошибся, или она сделала что-нибудь не так. Спросить его разве? В то же
мгновение ей вдруг почудилось какое-то движение за спиною.
Резко обернулась – никого. Впрямь почудилось. И тут что-то
словно ударило в сердце!
