– Он коханый
[89] мой, друг отца. Я мечтала, он на мне
женится, хотя у меня иной был жених. Жених-то меня татарину и продал, будь
проклят во веки веков! Обманом из дому увез, а потом бросил. Татарин вел на
сворке какого-то жалкого монаха, и лишь увидел его Славко, начал за него любые
деньги давать, коня, а потом и меня в придачу, словно тот монах был ему брат
родной. Гореть бы ему в огне адовом, не сгорая, тому Славку! Век не знать душе
его спасения…
– Чечек… – схватила ее за руку Лиза, но та отмахнулась:
– Не кличь ты меня сей кошачьей кличкою! Дарина – имя мне.
– Дарина, голубушка, о чем это мы?! На что время тратим?
Того и гляди придут сюда, твой башмак отыщут. Такового малюсенького следочка
ничья нога, кроме твоей, оставить не могла. Бежать нам надобно!
– Куда бежать-то? – печально усмехнулась Дарина. – В окошко
не выскочить, по саду шагу не ступить – тут же схватят.
– Куда? А вот куда! – Лиза подскочила к окну, потянула
кованую розу. – Смотри!
Дарина даже за сердце схватилась, когда мраморная плита с
тихим шуршанием отъехала в сторону, открыв тьму подземного хода.
– Так вот оно что… А я твердила: мол, той скаженный
[90]
Мансур к тебе хаживал, а что да как, толком и знать не знаю.
Вспомнив, каким боком чуть не вышла Лизе ее клевета,
покраснела.
– Ты уж прости меня, сестра. Когда Славко продал меня ни за
что ни про что, я во всех на свете изуверилась. Он ведь любил меня, а потом…
Озлилась я тогда, озлобилась. В каждом врага видела, от Бога отворотилась, душу
свою продала за спокой, за тепло, за ласку, чтоб горя и страха не знать… Прости
меня!
– Замолчи, Дарина, – глухо перебила Лиза. Комок слез
подкатил к горлу. – Думаешь, я лучше тебя? Кабы я сейчас прощенья начала
просить у всех, пред кем виновна, мне бы всю Россию пришлось изойти, да еще и
на небеса, на тот свет заглянуть! Ну, полно лясы точить. Бери дитя и бежим,
пока не поздно.
Дарина, понурясь, села на постель.
– Сама посуди, ну куда бежать мне теперь? К Леху? Может, он
и думать обо мне забыл. А тут все ж дитятко родимое. Вырастет без меня таким же
нехристем и лиходеем, как отец его да этот Гюрд, сила нечистая. А коль
останусь, хоть изредка буду видеть его, говорить с ним, может, и сберегу ему
душу живую!
– Да ведь Сеид-Гирей тебя… – Лиза не договорила.
– Чечек! – внезапно раздался в коридоре голос султана.
Словно бы гром небесный грянул. – Где ты, Чечек?
Дарина метнулась к Лизе и трясущимися руками подтащила ее к
темному отверстию в стене.
– Беги, ты беги, – бормотала она. – А я, Бог даст, и
отговорюсь от господина моего. Глядишь, вспомянет про сыночка и дрогнет рука, а
мне ведь и не надо больше ничего. Глядишь, он меня пожалеет, опять полюбит,
коли ты поперек дороги стоять не будешь!
И она толкнула Лизу с такою силой, что та не удержалась на
ногах и скатилась по ступенькам в подземелье. А Дарина кинулась к окну,
вцепилась в узорчатую решетку, наудачу ища скрытую пружину, и вот плита начала
медленно наползать на стену.
– Прощай, сестрица! – донеслось до Лизы. – Коли встретишь
Волгаря, скажи ему… – Потайная дверь затворилась, и сырой полумрак воцарился
кругом.
* * *
Если бы Лиза знала, как открыть дверь с этой стороны, она бы
вернулась во дворец, такой страх обуял ее вдруг! Но мгновение слабости тотчас
минуло, и, подобрав полу рубахи, она пустилась бежать со всей прытью, на какую
была способна.
А вдруг Дарина выдаст ее, чтобы купить благорасположение
Сеид-Гирея? Вдруг вот сейчас откроется дверь, и он кинется вслед?
Лиза летела со всех ног, пока не добежала до поворота, здесь
с трудом выдернула факел из светца и, не переводя духу, углубилась в новый ход.
Теперь главное – не сбиться с дороги. Она спешила,
напряженно вслушиваясь, не звучит ли позади шум погони, однако ничего, кроме
шелеста собственных шагов, не раздавалось в тишине. Лиза напряженно
присматривалась к стенам; и скоро слева мелькнуло знакомое туманное пятно –
дорога в заброшенный зиндан. С замиранием сердца миновала его и, торопливо
перекрестившись, поспешила дальше. Но, очевидно, она все же проглядела нужный
поворот, ведущий к сакле Давлета, потому что под ноги начали вдруг попадаться
камни, а она ведь точно помнила, что путь был гладок, когда они шли здесь с
Баграмом и Гоар.
Лиза воротилась было, но вскоре вновь оказалась у прохода в
зиндан. Неужто опять мимо прошла?! Озадачившись, она приблизила факел вплотную
к стене и через несколько шагов увидела свежую каменную кладку как раз там,
где, по ее расчетам, должна была отыскаться нужная ветка пути. Не веря глазам,
Лиза ощупала грубые булыги да так и села под стеною. Это нагромождение камней
означало лишь одно: Сеид-Гирей велел заложить проход, чтобы обезопасить дворец
от внезапных вторжений. Получалось, он все же поверил словам Гюрда о том, что
Мансур похитил Рюкийе?!
Что же делать сейчас? Идти куда?
Оставался всего один путь, но Лизе даже думать о нем было
жутко. Ведь это означало пройти через древний зиндан Гиреев… Волосы дыбом
поднимались, мурашки бежали по коже, стоило вспомнить седую тьму! Нет, что
угодно, только не это… Но что, что тогда?!
Так и сидела Лиза под стеной. Сидела бесконечно долго, пока
внезапно звук голосов и слабое мерцание вдали прервали ее оцепенение. Она
вскочила, затоптала факел и замерла, вжавшись в сырую стену.
Господи Боже! Шум доносится со стороны главного хода.
Погоня! За нею погоня!
Легче пушинки Лиза долетела до поворота, откуда шла дорога к
зиндану, и, будто в омут, кинулась в туманную мглу.
Какое-то время она стремглав бежала, представляя, что будет,
если погоня отыщет ее след.
