Грифф замер с губкой в руке. Он забыл, как дышать, потому что то, что она сказала, во многом он мог отнести к себе.
— И вот я здесь, и я в полном дерьме. — Шарлотта выглянула из-под руки. — Почему бы тебе просто не взять меня сейчас, чтобы от этой ночи осталось в памяти хоть что-то хорошее?
— Искать «сникерс».
— А ты не врешь?
— Я когда-нибудь врал?
— А то нет, мать твою!
Грифф рассмеялся и провел ладонью по лицу. Он сомневался, чтобы Шарлотта Дешон хоть раз в жизни до этого произносила «мать твою», по крайней мере на людях. Она была слишком хорошо для этого воспитана ее отца хватил бы удар, если бы он это услышал. Хотя по вполне очевидным причинам Пэриши и одинокий отец РобертЛиДешон не слишком-то ладили и это еще мягко сказано — Эр-Эл был для Шарлотты хорошим отцом. С этим никто не стал бы спорить. Грифф открыл дверь в свои апартаменты, и Шарлотта задержалась перед дверью.
— «Сникерсы» там?
— Если не «сникерсы», то содовая точно. Муки совести могли плохо отразиться на твоем желудке.
— Отвези меня домой.
— У меня ночное дежурство. — Грифф подтолкнул ее в квартиру, щелкнул выключателем и провел в спальню, увы совсем не для того, чего ему бы хотелось. Этой ночью он будет работать сиделкой у постели пациентки с сотрясением мозга. Ночные фонари с Броутон-стрит светили в окна, и Грифф поправил жалюзи. Шарлотта шлепнулась на его кровать, как вытащенная из воды рыба, и уставилась в потолок. Глаза у нее слипались.
— Если ты намерен скомпрометировать мою добродетель то тебе следует знать, что после того события в том кабинете у меня ничего от добродетели не осталось. Я думаю, ты ее всю у меня отнял.
— Сегодня я не настроен тебя компрометировать, моя сладкая — Грифф вытащил футболку и трусы с огромным членом на причинном месте — забавный сувенир, полученный им в День святого Валентина от Синди.
Он вытер ее ноги полотенцем, приказав себе не подниматься выше колен… ну разве что чуть-чуть выше. Затем помог ей сесть.
— Секс — это наш с тобой общий пунктик, дорогая. Мы оба это знаем. И если уж ты видишь людей, которых нет, то сомневаюсь, что наутро ты вспомнишь хоть что-то из этой ночи.
— Я действительно видела этих людей. Двоих. Что с ними случилось? — Шарлотта потерла лоб. — Не понимаю. Сначала они там были, а потом вдруг исчезли.
— Ты стукнулась головой, вот и все. — Грифф присел на кровать рядом с ней и откинул в сторону ее длинные волосы, обнажив плечи и затылок. Он хотел поцеловать ее там. Черт, он всю ее хотел расцеловать, но ей было больно. И плохо. Никаких поцелуев. Член его пульсировал, когда он расстегивал молнию на ее платье, когда черный шелк распадался по обе стороны от застежки, дюйм за дюймом обнажая ее чудесную спину, черную полоску бюстгальтера без бретелей, изгиб спины. Он расстегнул ее бюстгальтер, и тот упал ей на колени. Восхитительно полная грудь и изящный поворот головы отразились в зеркале. Как и ее многочисленные травмы. Вот черт!
Шарлотта вздохнула.
— Ты займешься со мной сексом. Это даже лучше, чем «сникерс».
Грифф через голову надел на нее футболку и снял платье, осторожно стянув его по ногам. Футболку он целомудренно натянул так, чтобы скрыть самые искушающие места. Слава Богу, самоконтроль работал, хоть и на пределе. Не то что тогда, в кабинете, или тогда, в коридоре, или… Господи! Когда он был с Шарлоттой, самоконтроль был всегда на грани отказа.
Она посмотрела на него:
— Идешь ко мне?
Еще немного, и он кончит.
— Я сейчас. Приму душ. — Надо избавиться от беспощадной эрекции самым надежным способом. Тогда по крайней мере он сможет спать рядом с ней. Он должен за ней присматривать, но больше — ни-ни.
— Побыстрее там, — сказала Шарлотта, закрывая глаза. — Я так устала. Ужасно устала.
Грифф подоткнул одеяло и поцеловал ее в висок, и дрожь пробежала у него по спине. А если бы то проклятое дерево… Нет, об этом он думать не станет. Он не мог представить себе жизни без Шарлотты Дешон… хотя, может, и стоило бы. Она не будет рядом с ним вечно. Во всяком случае, судя по тому, как продвигаются дела, быть ей рядом с ним осталось недолго.
Он снова вспомнил об этом утром, когда, проснувшись, — обнаружил, что Шарлотта исчезла, оставив лишь записку, которую подсунула под сложенные на комоде трусы с членом.
Спасибо, что привез меня к себе домой. Спасибо за то, что будил меня каждые три часа, хотя существуют лучшие поводы будить женщину среди ночи, чем чтобы спросить, когда у нее день рождения. И где, скажи на милость, ты их взял?
Грифф рассмеялся, вылез из кровати и натянул джинсы. Судя по тону записки, с Шарлоттой все было в порядке. Не исключено, что у нее чертовски болела голова, но она была на ногах, и у нее хватило сообразительности улизнуть, пока он спал. Черт возьми, ему ее уже не хватало. Одна невинная ночь в общей постели, и он уже тосковал по ней как безумный. Он хотел проснуться рядом с ней, убедиться, что с ней все хорошо, но этого не случилось. Они с Шарлоттой все время жили в противофазах.
Отключив кондиционер, Грифф распахнул окна, чтобы впустить в квартиру немного свежего воздуха, пока еще не слишком велика влажность. Он перечитывал записку, когда кто-то постучал в дверь. В отеле что-то случилось? В шесть утра? Господи, что на этот раз? Грифф бросил записку на журнальный столик и распахнул дверь перед…
— Бью? Господи, ты выглядишь как кусок дерьма. Тебя что, грузовик переехал? Нет, даже не отвечай. Это из-за женщины. Вижу по твоему лицу.
Бью вошел, спотыкаясь, и плюхнулся на диван.
— Я облажался. На этот раз по-крупному.
— Ты сделал кому-то ребенка?
— Я не настолько тупой, хотя в общем-то тупой. — Он провел рукой по всклокоченным волосам.
— Где тебя носило вчера вечером? Бри меня раз пять спросила, не знаю ли я, что с тобой случилось. Я насочинял ей что-то насчет того, что вечером в субботу в «Бухте» полно работы, но… — Грифф пристально посмотрел на друга. — Так что с тобой произошло?
— Я облажался, приятель. Облажался. Я никогда так не обламывался с женщинами, как сейчас с Брианной. Она безупречна, Грифф. Каждый волосок, каждая ресничка, каждая клеточка ее потрясающего тела. Безупречна во всех отношениях. А я… мне далеко до совершенства.
Грифф уселся в кожаное кресло рядом с диваном, и в этот момент зазвонили колокола. Ну конечно. Теперь они будут звонить все утро. В епископальном соборе, в трех баптистских церквях, в соборе Святого Иоанна, в соборе Святой Троицы, в пресвитерианском соборе. Единственное, что жители Саванны любят больше жареной пищи, хорошей вечеринки и мартини, — это одеваться к воскресной утренней мессе. Вероятно, чтобы получить отпущение трех предыдущих грехов.
— Ты всех женщин считаешь совершенными творениями, Бью. Волосы, кожа… звучит знакомо? Брианна просто еще одна женщина.
