Первые должностные лица бригады также имели колоритные позывные: Ермолов – Губернатор, его первый заместитель полковник Ашугов – Кромвель, начштаба Егоров – Пушкин (наверное, за его привычку спрашивать: «А это кто должен за вас делать – Пушкин?»), зампотех – Угрюмый. В таблице позывных так и было расписано: начальник тыла – Берендей, Монстр-Михалкин – Алтай, его молочный побратим Гнус-Иванов – Кум, а начмед – Змей (правда, никто не знал, имелся ввиду «зеленый змий», или тот, что изображен на медицинской эмблеме?).
Чем дальше в лес, тем своя рубашка ближе к телу: майор Дардин, начальник разведки, конечно, был 007, начинж майор Студенёв, естественно – Кротом, а вот комбат-2, майор Пост – Берлином. Почтальона Печкина, несмотря на отчаянные попытки сопротивления, уже полтора года доставал позывной Протокол. Начальник артиллерии бригады подполковник Понедельников звался Душанбе (слово «душанбе» на дари означает «понедельник»), его подчиненного, командира противотанковой батареи величали Фаустпатроном, хотя его подразделение отзывалось на совсем не воинствующий позывной – Енисей.
Если бы провести конкурс на самый интересный позывной, то со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что пальму первенства забрал бы себе зампотех-2, майор Волк, поскольку его позывной полностью отвечал его внутреннему миру, поскольку был он… Пол-Потом! Утверждали, что ему самому этот позывной нравился…
Конечно, нужно было отдать должное связистам и их начальнику майору Красилову (позывной – КВН: звали его Василием Николаевичем), которые вели тщательнейший учет позывных, всегда держали под рукой таблички позывных, узнавая голоса всех должностных лиц и их радистов!..
Вот ротный скомандовал «Фас!», и нужно было двигаться вперед. Взревели остывшие двигатели, дозор неспешно покатился вперед. Перевал был закрыт тучами, дорога действительно была мокрой и скользкой после ливня, бесчинствовавшего тут совсем недавно. Потоки воды, что неслись с бешеной силой, не только основательно сполоснули дорогу, как это делали поливочные машины в Союзе, но и повырывали целые пласты дорожного покрытия и даже бетонных парапетов, служивших ограждением на особо опасных участках.
Передний танк, тяжелый и широкий, почти не скользил, хотя «яйца», то есть катки большого противоминного трала, толкаемые им впереди себя, мешали уверенно двигаться в узких местах серпантина, потому спуск шел медленно. БМП и БТР скользили чаще, хотя опытные механики-водители держали машины на дистанции, не приближаясь к обочинам, зиявшим бездной сотен метров обрыва. Облачность «висела» на уровне лица, можно было притронуться рукой, что Сашка и сделал. Туча была прохладной и мокрой, как морской туман.
– Б-р-р-р, – пробурчал недовольно Хантер, увидев, что бойцы смотрят на его мальчишеские проделки. – Туман, он и есть туман…
Туча, внутри которой двигалась колонна, глушила голоса, и отголосок грохота дизелей звучал как-то невнятно. Въехали в небольшой туннель, перед въездом стояли бойцы дорожно-комендантской службы в специфической мотоциклетной форме – черный кожаный реглан и брюки, белый ремень с портупеей, (почти как у «союзных» гаишников!), скипетр с малиновым катафотом на кончике – в руке, белый стальной шлем с буквой «К» – на лбу.
Только миновали туннель, как среди туч послышался ужасающей силы грохот, казалось, где-то неподалеку взорвался вагон взрывчатки. Эхо от этого взрыва долго перекатывалось среди невидимых в тучах горных вершин. Александр оглянулся на старшего сержанта Логина, спокойно курившего сигарету в кулачок – тот безмятежно сидел рядом, вглядываясь в трассу, которую метр за метром преодолевала броня.
– Да это гром, – успокоил старший сержант. – Внизу еще идет гроза.
Туча обступала все плотнее, поэтому Сашка приказал включить на технике фары. Предусмотрительные действия Петренко оказались кстати: головной танк затормозил, а потом и остановился. БМП Хантера вплотную приблизилась к нему и тоже встала. Сержант-командир танка, сидевший верхом на башне, обернулся и, махнув рукой, что-то прокричал. Туча и гул работающего двигателя поглотили слова.
Успев приказать Дыне, дабы доложил ротному о непредвиденной остановке, Хантер, схватив автомат, соскочил на скользкую дорогу. Следом спрыгнули старший сержант Логин, и еще один боец – рядовой Диордиев, радиотелефонист.
Втроем обогнули танк и увидели – впереди, мордой навстречу колонне стоит, с включенными фарами и работающей мигалкой на кабине, ГАЗ-66 комендачей. За «шишигой» (так называли иногда 66-й газон в войсках) едва угадывалось тело огромной машины.
Не слушая объяснений испуганного водителя «шишиги», Александр со своими охранниками рванули к массивному объекту, проглядывавшему сквозь тучу. Сразу же зарядил мелкий дождик, такой холодный, что мигом пронял до костей. Снизу послышались, один за одним, несколько сильных ударов грома, мелькнули отблески молний, эхо долго колотилось в каменных отрогах.
Объектом, препятствующим движению колонны, оказался огромный автобус западно-германской фирмы «Ман». Возле него стояли с оружием в руках прапорщик – комендач в «эксперименталке», и двое его бойцов в насквозь промокших плащ-палатках. У одного из бойцов за плечами выпирал горб радиостанции. Причина остановки крылась в том, что водитель афганского автобуса (в котором находилось несколько десятков голов: по большей части люди, а также овцы и козы) во время ливня не справился с управлением. Автобус сбил несколько метров бетонного ограждения, повиснув передними колесами над пропастью. Комендачи подскочили сразу же, как это произошло, но ничего сделать не успели – легкая «шишига» не смогла даже стронуть с места тяжелого «немца», только трос порвали.
По всем правилам надлежало срочно расчистить путь – танком свалить препятствие в обрыв, и следовать дальше. Об этом говорила теория, так это выглядело в кинолентах. Подойдя к автобусу, Хантер увидел несколько десятков человеческих глаз, с надеждой смотревших на него: десятка два женщин и детей. Водитель – высокий и худощавый афганец лет тридцать пяти, признав в нем старшего, приблизился, с достоинством склонил голову и, приложив руку к груди, залопотал, смешивая все языки, какие знал.
– Командор, вырусай! – спешил он. – Я Саид, дравар! Автобус балшой пайса стоит, если внис упадьот мой барбухайка, миня хозяин глава на дувал поставит – атрежет нафиг! Симья балшой – сэм дэтей, два ханум, адин – сапсэм малодэнький будэт, недавно жэнилься. Памаги, командор, дьорни танка, тибэ балшой ташакур будэт!
Петренко размышлял. Проще простого – скомандовать командиру танка, и через пять минут препятствие будет ликвидировано. Но почему-то ему стало жаль этих замерзших, промокших и проголодавшихся женщин и детей, словно куры под дождем, сбившихся в кучу, чтобы было теплее, а вокруг них, чуя опасность, грудились овцы и козы. Картинка выглядела невесело.
Жаль было и Саида-дравара – действительно, в этих краях законы суровые, убьет его хозяин автобуса за то, что не смог удержать тяжелую машину на скользком повороте серпантина… И семь детей и две жены не спасут его (если не врет, обезьяна!). Необходимо было что-то делать. На него смотрели все – и свои, и афганцы.
