– Снимаю! – эхом откликнулся серый, как мышь, оператор, мужчина невыразительного вида и непонятного возраста.
– Товарищи! – репортировал Пищинский, деланно тяжело дыша, словно преодолел несколько трудных горных километров. – Мы ведем наш специальный репортаж из Республики Афганистан, из уезда Ширавай, провинции Нангархар, из зоны тяжелых боев, продолжающихся здесь уже несколько суток!
– Что он морозит? – тихонько спросил Хантер у Гольцова. Вместо ответа майор напыщенно отвернулся, очевидно обидевшись за недооценку его спортивных достижений.
Тем временем одаренный Пищинский довел себя камланиями почти до невменяемого состояния, в поте лица рассказывая телезрителям в далеком Союзе об Афганистане и ужасных боях правительственных войска РА (при поддержке войск советских), свидетелем которых ему повезло стать.
Хантер хотел уже слинять, когда услышал такое, от чего волосы встали дыбом в том месте, где они еще сохранились…
– Смотрите, товарищи телезрители, тут недавно были душманы! – честно и решительно объявил журналист, указывая рукой на… ящики, где совсем недавно валялся Хантер. – Вот, еще не остыл чайник, из которого они пили чай! – беспардонно врал тележурналист, демонстрируя бурлящее на огне достояние Шамана.
Старший лейтенант Петренко ошалел от такого, он даже в сне не воображал, как штампуются подобные репортажи «с переднего края»!
– Иди-ка сюда! – бесцеремонно позвал его репортер. Старлей осторожно и недоверчиво приблизился.
– Вот командир роты, с боем овладевший стратегической высотой! – Пищинский представил многомиллионной телеаудитории старшего лейтенанта, повернув лицом к оператору.
Тот стоял, получив эффект сломанного весла на голове. Какая высота, когда здесь котловина?! Какой бой: здесь и сейчас?! Какой он, нахер, командир роты?! Какие-такие душманы тут чаи гоняли?! – все это вихрем смешалось в голове молодого офицера, и, соединившись с остаточными явлениями утренней контузии, привели к неожиданному результату.
Замполит четвертой парашютно-десантной роты почему-то вспомнил фильм «Калина красная», когда герой Василия Шукшина рассказывал потомственному стахановцу и его бабке о том, как угодил за решетку: «В одном месте убили семерых, а восьмой убёг и донес!». Аналогичную тактику решил применить и Хантер. В войсках это называлось: включить тумблер в положение «Д».
– Волнуется командир после боя! – объяснил телезрителям Сашкину паузу непревзойденный мастер инсинуаций. – Скажите, – обратился Пищинский к «командиру роты, овладевшему высотой». – Тяжело было?
– Бой развивался согласно плану, заранее утвержденному в штабе армии! – наконец заработал тумблер «Д». – Моджахеды отчаянно удерживали чрезвычайно мощные оборонительные позиции. Объединенный отряд душманского сопротивления насчитывал до четырехсот человек, вооруженных самым современным вооружением! Благодаря оперативной помощи частей афганской армии и подразделений местного племенного ополчения, наша атака, поддержанная огневой мощью трехсот бронеобъектов, ударами вертолетного и артиллерийского полков, оказалась удачной. Высота наконец захвачена! Потерь с нашей стороны – нет!
Петренко ожидал, что после подобного бреда Пищинский прервет съемку, перейдя на мат, однако болтун-профи лишь поблагодарил его (в камеру), изобразив рукой в воздухе некий жест, дескать, свободен! Камера вновь возвратилась к главным персонажам: шаманскому чайнику и Пищинскому.
Гольцов безразлично наблюдал за спектаклем абсурда, очевидно, старший инструктор политотдела спецчастей и частей тыла уже привык к подобным репортажам «с передка». Наконец сей репортаж был дописан. Удовлетворенное выражение репортерской физиономии свидетельствовало, что халтурщик просто балдеет от процесса съемок, удачных ракурсов и интересной журналистской находки – бурлящего «вражеского» чайника.
Не говоря ничего, он снова прошел мимо старлея, обдав специфическим шлейфом, потом остановился и, не глядя на «командира роты», обратился к майору Гольцову.
– Чайник-то раритетный, старинный! – отметил наглец, как бы между прочим. – Прихвати с собой, он мне еще пригодится! И каску с бронежилетом не забудь!
И пошел, не простившись с Александром, впрочем, как ранее не поздоровался. Гольцов приблизился вплотную к Петренко.
– Будешь вы…ся по поводу чайника – доложу ЧВС, мол, ты съемки Центрального Телевидения СССР едва не сорвал, и тебе пи…ц, старлей! Сообразил? – с некоторым запозданием отыгрывался пан Спортсмен.
Петренко, сообразительный от природы, въехал мгновенно: скорее всего, с полезной вещью придется расстаться, ибо на нее положил глаз сам Пищинский. Но – дарить раритет, так, за здорово живешь, этому охамевшему вралю, давно растерявшему все человеческое, откровенно не хотелось.
Не говоря ничего и никому, Александр приблизился к костру, вытянул из кармана револьвер 38-го американского калибра, проверил наличие патронов, прокрутил барабан интересной игрушки и дважды выстрелил в чайник.
Выстрелы прозвучали как-то несерьезно, забитый слух воспринял их как треск расколотых орехов. Струи кипятка полились на огонь, вверх взметнулась тучка пара с пеплом. На выстрелы сбежались Шаман с Соболем.
Не слушая возмущенно бэмэкающего майора, старший лейтенант приказал Соболеву:
– Помоги отнести чайник пану Спортсмену, ведь он – чересчур горячий! – Александр похлопал бойца по спине.
Не оглядываясь, он подошел к растерянному Шаману, обнял за плечи, отводя за броню.
Солдатское радио
Обойдя броню по кругу, они вновь вышли к погасшему уже костру. Там уже не было ни майора, ни Соболя – их спины постепенно отдалялись. Наводчик-оператор тянул шлем с бронежилетом, майор держал в руках покалеченный чайник, внимательно рассматривая пулевые отметины…
Заревели двигатели: высокое начальство, вместе с журналистской братией, уехало, в плотном сопровождении новеньких бэтээров охранбата. Монстр остался – у него были на СТО какие-то дела. Солнце садилось за недалекий горный хребет, с другой стороны неба луна заняла свое почетное место.
– Чует мое сердце – будет сегодня продолжение! – вплотную приблизился Оселедец, собакой принюхиваясь к ветерку, сквозившему из Пакистана.
– С чего ты взял, старшина? – устало поинтересовался замполит роты, которому было по барабану: будет этой ночью война, или нет.
– Нюхом чую, Хантер! – подтвердил старший прапорщик, виновато глядя на офицера, дескать, что я могу сделать, если оно так и будет.
Предупреждать начпо об опасности Александр не стал, а вот подчиненным гайки закрутил. Дважды никому повторять не пришлось – наученные горьким опытом бойцы работали одержимо: не считаясь с трудностями, отрывались окопы в грунтах четвертой категории, техника обкладывалась камнями, использовались все подручные материалы.
Хантер лично проверил связь с армейской артиллерийской группой, с авиацией не стал: ночью толку от нее маловато. Собрав взводных, старшину и сержантов, старший лейтенант Петренко поставил боевую задачу на ночь.
