— Но я думаю, нынешняя ситуация в России — это нечто большее, чем просто детская болезнь.
— Последние несколько лет выдались для вас особенно тяжелыми. Плохо было даже тогда, когда правительство в России еще держалось. Ельцин и Путин хоть как-то старались поддержать порядок в стране. Но сейчас, когда сохранилось лишь жалкое подобие власти, остался шаг до полной анархии.
Пашенко кивнул.
— К несчастью, для моей родины в этом нет ничего нового.
— Вы ученый?
— Историк. Всю жизнь я посвятил изучению нашей любимой матушки-Руси.
Лорд усмехнулся, услышав это древнее выражение.
— Смею предположить, какое-то время ученым вашей специальности пришлось сидеть без дела.
— Увы. У коммунистов был собственный взгляд на историю.
Лорд вспомнил фразу, которую где-то когда-то прочитал: «Россия — страна с непредсказуемым прошлым».
— Значит, вы преподавали?
— Да, на протяжении тридцати лет. Я видел их всех. Сталина, Хрущева, Брежнева. Каждый наносил стране какой-то свой, особенный вред. То, что произошло, — великий грех. Но даже сейчас мы никак не хотим расстаться с прошлым. Люди по-прежнему каждый день выстраиваются в длинную очередь, чтобы пройти мимо тела Ленина.
Пашенко понизил голос.
— Кровавый мясник, которого почитают как святого. Вы обратили внимание на цветы у памятника перед входом в это здание? Какая мерзость!
Лорд решил очень осторожно подбирать слова. Пусть сейчас посткоммунистическая эпоха, которой вскоре суждено стать эпохой возрождения царизма, сам он по-прежнему оставался американцем, и полномочия для работы ему выдало шаткое российское правительство.
— Что-то подсказывает мне, что, если завтра по Красной площади пойдут танки, все, кто работает в этом архиве, встретят их с радостью.
— Эти люди ничем не лучше уличных попрошаек, — угрюмо подтвердил Пашенко. — Они хранили секреты вождей, а взамен получали хорошую квартиру, лишний кусок хлеба, несколько дополнительных дней к летнему отпуску. Нужно работать и зарабатывать все своим трудом, разве не на этом держится Америка?
Лорд не ответил. Вместо этого он сам спросил:
— Что вы думаете о Царской комиссии?
— Лично я голосовал за. Разве с царем может быть хуже?
Лорд давно пришел к выводу, что это самая распространенная точка зрения.
— Нечасто можно встретить американца, который так хорошо владеет русским языком.
Лорд пожал плечами.
— Россия — потрясающая страна.
— Вы давно интересуетесь нашей родиной?
— Я начал читать про Петра Великого и Ивана Грозного с детства.
— И вот теперь вы работаете в составе Царской комиссии. Вам предстоит творить историю.
Пашенко указал на разложенные на столе листы.
— Вижу, это довольно старые документы. Они из закрытого архива?
— Я обнаружил их всего пару недель назад.
— Я узнаю почерк. Вот это письмо написала Александра Федоровна. Все письма и дневники она писала на английском. Русский народ ее ненавидел, потому что она была урожденная германская принцесса. Лично я всегда считал подобную ненависть совершенно безосновательной. Императрице выпала трагическая судьба быть непонятой.
Решив, что знания этого русского ученого могут оказаться полезными, Лорд протянул ему лист бумаги. Пашенко внимательно прочитал письмо, а когда закончил, сказал:
— Александра Федоровна была витиевата в своих писаниях. Здесь еще довольно скромно изложено. Они с Николаем написали друг другу множество романтических писем.
— Мне очень грустно изучать их. Я чувствую себя так, словно вторгаюсь в чужую тайну. Недавно я читал о казни царской семьи. Наверное, этот Юровский был настоящим дьяволом.
— Сын Юровского утверждал, что его отец всегда сожалел о своей роли в этой трагедии. Но кто может сказать правду? Целых двадцать лет после расстрела царской семьи Юровский читал большевикам лекции о той кровавой расправе, гордясь тем, что сделал.
Лорд протянул Пашенко записку, написанную Лениным.
— Взгляните вот на это.
Медленно прочитав документ, он сказал:
— Определенно, это написал Ленин. Я хорошо знаком и с его почерком, и со стилем. Любопытно.
— Вот именно.
У Пашенко зажегся взгляд.
— Конечно же, вы не верите в рассказы о том, что двоим членам царской семьи удалось остаться в живых после расстрела в Екатеринбурге?
Лорд пожал плечами.
— Тела Алексея и Анастасии не найдены и по сей день. А теперь вот это.
Пашенко усмехнулся.
— Воистину, американцы подозрительная нация. Во всем им мерещится заговор.
— Сейчас именно в этом заключается моя работа.
— Насколько я понимаю, вы должны поддержать притязания Степана Бакланова?
Лорд был немало удивлен, как много известно его новому знакомому.
Пашенко повел рукой вокруг.
— Опять же эти женщины, господин Лорд. Они знают все. Ваши запросы на выдачу тех или иных документов заносятся в журнал, и, поверьте мне, здешние хранительницы на все обращают внимание. Вы встречались с наиболее вероятным претендентом?
— Нет. Но тот, на кого я работаю, знаком с ним лично.
— Бакланов подходит для того, чтобы править Россией, не больше, чем подходил для этого Михаил Романов четыреста лет назад. Слишком слабый. Но, в отличие от бедняги Михаила, за которого принимал решения его отец, Бакланов будет предоставлен самому себе, и многие будут упиваться его неудачами.
В этом русский ученый был прав. Из всего, известного Лорду о Бакланове, следовало, что этого человека волновало в первую очередь возрождение института самодержавия, а никак не управление страной.
— Господин Лорд, позвольте дать вам совет.
— Разумеется.
— Вы были в архиве в Санкт-Петербурге?
Лорд покачал головой.
— Знакомство с тамошними документами может оказаться плодотворным. В архиве хранится множество рукописей Ленина. Там же находится большая часть дневников и писем царя и императрицы. Это поможет вам понять смысл ваших находок.
Предложение показалось Лорду дельным.
— Благодарю вас, возможно, я так и поступлю.
Он взглянул на часы.
— А сейчас прошу меня извинить. Мне нужно еще кое-что прочитать до закрытия. Но мне было очень приятно побеседовать с вами. Я пробуду здесь несколько дней. Быть может, мы еще как-нибудь поболтаем.
— Я тоже буду время от времени заглядывать сюда. Если не возражаете, я посижу здесь немного. Можно мне еще раз взглянуть на эти документы?
