Брэндон-холл построил в 1752 году сэр Уильям Чемберс
[1]
для графа Брэндона (этот же архитектор построил Сомерсет-Хаус на Странде
[2]
). Когда его купила Хейзел, Брэндон-холл был заброшен и полуразрушен. При мысли о том, сколько денег она в него вложила, чтобы довести до совершенства, Гектора начинало трясти. Но он признавал – дом стильный, красивых очертаний. В прошлом году Хейзел заняла седьмое место в опубликованном журналом «Форбс» списке богатейших женщин мира. Она могла себе это позволить.
«И все-таки, господи помилуй – зачем женщине в здравом уме шестнадцать спален? Но к дьяволу расходы, рыбалка на реке замечательная. Стоит каждого потраченного доллара», – молча уговаривал себя Гектор.
– Поехали, милая, – сказал он. – Полюбуешься домом на обратном пути, а сейчас важно не опоздать на встречу с Аланом.
– Мне нравятся трудности, – ответила она, машина сорвалась с места, оставляя черные следы на асфальтовой поверхности и выплевывая облака светло-голубого дыма.
Без усилий заехав в подземный гараж под домом на Харли-стрит (чтобы дать ей место, Алан убрал свою машину), Хейзел взглянула на часы.
– Час сорок восемь! Кажется, на сегодня это мой личный рекорд. На пятнадцать минут раньше. Не хочешь забрать свои слова насчет моего опоздания обратно, умник?
– Однажды тебя засечет полицейский радар, и у тебя отберут права, милая.
– У меня американские права. Вежливые британские копы к ним и не притронутся.
Гектор проводил ее до кабинета Алана. Услышав голос Хейзел, Алан вышел из комнаты для консультаций – такое проявление уважения он позволял себе только перед особами королевской крови. Он остановился в дверях, восхищаясь. Облегающее платье Хейзел из мягкого хлопка с Южных островов было сшито специально по случаю беременности. Глаза ее сверкали, кожа сияла. Алан склонился к ее руке.
– Если бы все мои пациентки были такими образцово здоровыми, я остался бы без работы, – сказал он.
– Долго вы ее продержите, Алан?
Гектор пожал ему руку.
– Прекрасно понимаю, почему вы хотите быстрей вернуть ее себе.
Такая фривольность была несвойственна Алану, но Гектор лишь усмехнулся и повторил:
– Когда?
– Хочу провести несколько анализов и, возможно, посоветоваться с коллегами. Дайте мне два с половиной часа, Гектор.
Он взял Хейзел за руку и увел во внутренние помещения. Гектор наблюдал, как за ними закрылась дверь. Его ни с того ни с сего охватило предчувствие утраты – такое с ним бывало очень редко. Ему захотелось пойти за ней, вернуть, прижать к себе – навсегда. Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы он справился с собой.
«Не будь идиотом, Кросс. Возьми себя в руки».
Он вышел в коридор и направился к лифту.
Секретарь Алана Донована, красивая мулатка с большими темными сверкающими глазами и прекрасной фигурой, бесстрастно смотрела, как он уходит. Звали ее Виктория Вузамазулу, и было ей двадцать семь лет. В конце коридора остановился лифт, его двери открылись и закрылись за Гектором Кроссом, вошедшим в кабину. Тогда девушка достала из кармана халата свой мобильный телефон. Номер был внесен под именем «Он!». После первого же звонка она услышала щелчок на линии.
– Алло! Это ты, Алеут?
– Я тебе говорил, сука, никаких имен!
Виктория вздрагивала, когда он так называл ее. Он такой властный. Не похож на мужчин, которых она знала раньше. Она невольно поднесла руку к левой груди. После того, что он сделал вчера ночью, на ее груди появился синяк и к ней больно притрагиваться.
– Прости. Забыла.
Голос ее стал хриплым.
– Тогда не забудь потом стереть этот разговор. Ну! Она пришла?
– Да, она здесь. Но ее муж вышел. Сказал доктору, что вернется в час тридцать.
– Ладно!
И связь оборвалась. Девушка вынула из уха микрофон и посмотрела на него. Она обнаружила, что с трудом дышит. Она думала о нем: какой он большой и твердый, когда находится внутри.
– Распалилась, как сучка во время течки, – прошептала она.
Два часа спустя Гектор вернулся и занял кожаное кресло в приемной, лицом к двери кабинета Алана. Взял со столика номер «Файнэншл таймс» и принялся изучать «футси»
[3]
. Но не успел их просмотреть – на столе секретарши зазвонил телефон. Она негромко сказала что-то и повесила трубку.
– Мистер Кросс, – обратилась она к нему. – Мистер Донован хочет переговорить с вами. Пожалуйста, пройдите в его кабинет.
Гектор бросил газету и вскочил. Его снова охватила тревога. За минувшие годы он научился доверять своему чутью. Что за ужасная новость ждет его у Алана? Он торопливо пересек приемную и постучал в дверь кабинета. Приглушенный голос Алана пригласил его внутрь. Кабинет, где проводились консультации, был отделан дубом, вдоль стен тянулись полки с переплетенными в кожу томами медицинских книг. За старинным столом сидел Алан, Хейзел – перед ним. Когда Гектор вошел, Хейзел встала и пошла ему навстречу, неся перед собой большой живот. Она радостно улыбалась, и это развеяло тяжелые предчувствия Гектора. Он обнял ее.
– Все в порядке? – спросил он и поверх сверкающих светлых волос Хейзел посмотрел на Алана.
– Все в порядке! Спокойное море и попутный ветер! – заверил Алан. – Присядьте.
Они сели и внимательно посмотрели на врача. Он снял очки и стал протирать их кусочком замши.
– Ну ладно, выкладывайте! – подтолкнул его Гектор.
– Ребенок в порядке, но Хейзел уже не молода.
– Мы оба немолоды, – согласился Гектор. – Очень любезно с вашей стороны напоминать об этом, Алан.
– Ребенок готов выйти в мир, но, возможно, Хейзел понадобится помощь.
– Кесарево сечение? – с тревогой спросила она.
– О боже, нет! – заверил Алан. – Никаких крайностей! Я имел в виду стимуляцию родов.
– Объясните, пожалуйста, Алан, – попросил Гектор.
– Хейзел на сороковой неделе беременности. Она будет готова рожать к концу будущей недели. Вы вдвоем торчите в хэмпширской глуши. Сколько времени вам требуется, чтобы добраться до Лондона?
– Два с половиной часа нормальной езды. Некоторые, те, что рулят одной правой, добираются меньше чем за два часа.
