Книга До горького конца, страница 69. Автор книги Мэри Элизабет Брэддон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «До горького конца»

Cтраница 69

Он дошел до Гетриджа пешком, прошел по деревенскому лугу и мимо пруда, в котором лениво плескались на солнце утки, и вошел под тень каштанов и лип на кладбище, где была положена Грация. Он выбрал для посещения ее могилы шестое июня, день ее рождения.

— Мне следовало бы принести цветов, — сказал он.

— Какой я стал бессердечный. Ходил ли я к ней когда-нибудь с пустыми руками, когда она была в школе?

Кладбище было не особенно красиво, но торжественно и спокойно. Не было тут великолепных могильных памятников в новейшем вкусе, но местами появлялись громадные камни, окруженные решеткой и каменные саркофага, обвитые плющом и обросшие мохом. Главную прелесть места составляла невозмутимая тишина. Кладбище находилось на пригорке, с которого открывался обширный вид на окрестности с. едва заметными признаками большого города на краю горизонта.

Ричард Редмайн без труда отыскал могилу. На кладбище не видно было ни одного человеческого существа, но на гранитной плите лежал венок из белых экзотических цветов, по свежести которых можно было предположить, что они пролежали тут не более нескольких минут.

Ричард Редмайн бросился назад к калитке, не разбирая дороги и наступая на низкие могилы. Кто мог принести венок на ее могилу, кроме человека, погубившего ее?

— Он был здесь, — сказал себе фермер, — и может быть, теперь бродит где-нибудь невдалеке. О, Боже, если бы мне удалось сойтись с ним на ее могиле! Это самое подходящее место для нашей встречи… и мне кажется, что здесь я способен бы был задушить его, — прибавил он, конвульсивно сжав руками дубовую ветвь, служившую ему тростью.

— Как решается он приблизиться к ее могиле, сознавая себя ее убийцей?

Его нисколько не смягчило доказательство, что дочь его не забыта. Его единственным чувством было изумление, что человек, погубивший ее, осмелился положить венок на ее могилу, осмелился приблизиться к месту, которое должно было живо напомнить ему его преступление.

Он ждал целый час с непоколебимым терпением, потом обошел кладбище, но не встретив никого, опустился наконец на колени у могилы своей дочери и произнес молитву, молитву, внушенную не какими-либо христианскими чувствами, а дикою жаждой мщения. Так должны были молиться оскорбленные отцы в древней Греции, обращаясь к своим суровым богам.

Покончив молитву, он поднял венок, намереваясь разметать по ветру белые лепестки, но, посмотрев на него с минуту, осторожно положил его опять на камень, как он лежал прежде, окружая имя его дочери.

— Она очень любила цветы, в особенности такие белые и душистые, — подумал он. — Нет, я оставлю венок, несмотря на то, что принес его ее убийца.

Он встал и направился к выходу, намереваясь пойти в деревню и расспросить о незнакомце. В таком маленьком и патриархальном местечке посторонний не мог остаться не замеченным. Но у калитки его встретил церковный сторож, который уже несколько времени следил за ним из своей сторожки и вышел в надежде получить несколько пенсов.

— Не хотите ли посмотреть нашу церковь, сударь? — спросил он.

— Нет, я не интересуюсь церквами. Вы провели тут все утро?

— Да, сударь.

— Тут был один господин, который принес с собой венок и положил его на одну из могил.

— Очень может быть, сударь. Многие приходят сюда с цветами. Цветы — украшение кладбища, и не только взрослые, ни один ребенок их пальцем не тронет.

— Так вы здесь никого не видели сегодня утром?

— Видел, сударь. У этой калитки я встретился с одним джентльменом, уходившим с кладбища, как сейчас встретился с вами.

— Вы не знаете его?

— Имени припомнить не могу, но лицо его мне хорошо знакомо. Он, должно быть, похоронил кого-нибудь у нас.

— Часто он бывает здесь?

— Нет, редко, насколько мне известно. Я осмелился пожелать ему доброго утра, но он только кивнул мне головой и ушел, прежде чем я успел предложить ему осмотреть церковь.

— Слушайте, — сказал Редмайн. — Вот вам пол-крона, но если вы опишете мне наружность джентльмена так точно, как только можете, я дам вам пять шиллингов.

Лицо старого сторожа просияло восторженною улыбкой.

— Боюсь, сударь, что не угожу вам, я не мастер на такие описания. Джентльмен высок и смугл и с резко намеченными бровями, придающими его глазам какое-то свирепое выражение. Мне его лицо показалось вылитым из железа, но он тем не менее очень представительный господин и совершенный джентльмен.

— Довольно, — сказал Ричард Редмайн, бросая ему вторую полкрону. — Этот человек, может быть, придет опять когда-нибудь, и если вы узнаете, куда он возвратится и где живет, я дам вам пять фунтов. Помните это.

— Господи! Да я таких денег не зарабатывал во всю мою жизнь, — воскликнул сторож, глядя на Редмайна испуганно удивленным взглядом. — Да кто же вы, сударь?

— Не ваше дело, кто я; сделайте то, что я говорю вам и получите пять фунтов. Вы можете телеграфировать мне по этому адресу то, что узнаете, и получите вознаграждение со следующей почтой.

Редмайн написал свой адрес на листке, вырванном из карманной книжки, и подал его сторожу.

— Я, как и всякий в Гетеридже, всегда готов честно заработать копейку, сударь, но шпионить за кем-нибудь мне никогда не приходилось, сударь. Конечно, мой внук Томас сумеет проследить всякого джентльмена пешего или конного. Он удивительно ловкий малый и любимец нашего священника.

— Узнайте, где живет этот человек, и получите пять фунтов, — сказал Редмайн. — Берегите этот листок с моим адресом. Прощайте.

Он ушел быстрыми шагами, оставив церковного сторожа в сильном недоумении.

— Что касается ловкости, — пробормотал старик, почесывая затылок, — наш Томас мог бы жить карманным воровством, но как взглянет на это наш священник, желал бы я знать. Впрочем, какое мне дело до того, что он подумает?

Глава XXIX. ВОЗВРАЩЕННАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ

Посетив могилу дочери, Ричард Редмайн возвратился в Брайервуд и зажил опять своею прежнею жизнию. Призрак, блуждающий по зеленым аллеям сада, не был бы так страшен, как несчастный отец со своею порывистою походкой и диким взглядом, с небритым лицом и неряшливою одеждой. Он ждал в бездействии известий от своих лондонских агентов и утешался надеждой отыскать своего врага с помощью кладбищенского сторожа, У него не осталось никакого другого интереса, никакого занятия, никаких забот, никаких надежд, и все его существование было поглощено одною роковою страстью, — страстью, которая постояннее любви и горьче ревности.

Он не говорил с Джоном Вортом с того самого вечера, когда узнал о побеге своей дочери. Они оба избегали друг друга и оба имели на то свои причины. Редмайн курил, не выпуская трубки изо рта, пил более чем в былое время, ходил по саду или лежал под старым кедром, погруженный в мрачные думы. Если б ему нужно было какое-нибудь внешнее влияние, чтобы сильнее чувствовать свое горе, он нашел бы это влияние в своем старом доме, где он некогда был так счастлив, где каждая безделица в комнатах, каждый куст в саду были ему давно знакомы и так или иначе связаны с воспоминанием о дочери.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация