— Тысяча! — снова воскликнул он.
— По крайней мере.
— Хей! — закричал Джейк так, что Сейдж едва не свалилась с лошади.
— Гуси не слышат тебя, — засмеялась она.
— Не они, — ответил Джейк. — Я не с ними разговариваю.
— Тогда с кем?
— Хей! — Джейк закричал еще громче, встав на стременах.
Отец стоял у загона для лошадей и разговаривал с кем-то.
— Они вернулись! — прокричал он.
— Ты зовешь папу? — спросила Сейдж, а ее сердце застучало быстрее. Обычно Джейка сильно ничего не радовало; он никогда не испытывал особого желания поговорить с отцом или матерью, не испытывал трепета и восхищения от чего бы то ни было. Сейдж знала, что это ранило чувства обоих родителей, но отец страдал больше всего.
— Музыка играет слишком громко, — произнес Джейк. — Он меня не слышит.
— Тогда громче. — Сейдж засветилась от счастья. — Давай, Джейк, кричи громче.
— Папа! — закричал он, показывая на небо. — Мама! Они вернулись!
Услышав голос Джейка, отец повернулся. Даже отсюда Сейдж увидела широкую улыбку на его лице, ведь Джейк назвал его «папой».
Их мать выглянула из окна на втором этаже, и ветер подхватил ее вуаль. Сейдж улыбнулась и помахала своим огромным букетом, но родители смотрели на небо, туда, где летели белые гуси.
— Они вернулись! — со всей силы кричал Джейк Такер. Он тоже улыбался и махал рукой как человек, на долю которого выпало счастье быть частью семьи, где детям рассказывали истории о белых гусях, о бесстрашном воине Вашаки. Таким бесстрашным и был тот, кто приехал домой со своей сестрой как раз на свадьбу своих родителей и на самом деле собирался пойти на церемонию, чтобы услышать, как они скажут друг другу:
— Да.
