– Что ж, – сказала Мелисенда, хлопнув в ладоши; тут же появился слуга и подлил в их кубки охлажденного вина, – я хорошо это понимаю. Трудно, когда мужчины предпочитают пользоваться советами других мужчин и делают неправильный выбор. Я имею в виду решение напасть на Дамаск
[24]
.
– Вот именно. – Алиенора поморщилась. – Насколько по-другому все могло сложиться, выбери они своей целью Алеппо.
Она все еще приходила в себя после рождения мертвого сына, когда прибыла в Иерусалим. Никто до сих пор так ничего и не узнал, не считая Амарии и Мамили. Среди баронов и священников ходили скандальные слухи, но они касались только непристойных отношений между ней и дядей. Распространял их Тьерри де Галеран и ему подобные в попытке очернить имя Раймунда и настроить против него людей – иначе они могли бы поддаться его уговорам и нанести удар по Алеппо. В Акре состоялся совет, и Мелисенда там присутствовала в качестве соправителя королевства Иерусалим. Алиенору Людовик исключил из совета, впрочем она так скверно себя чувствовала, что все равно не смогла бы протестовать. Мелисенда пыталась убедить остальных присутствовавших, что им выгоднее двинуться на Алеппо, но ее никто не слушал. Дамаск представлял собой гораздо более привлекательную перспективу для всех. Казалось, его можно захватить за самое короткое время. Раймунд отказался явиться в Акру отстаивать свою точку зрения, заявив, что вокруг него слишком много предательства, чтобы он рисковал жизнью ради заранее известного решения.
Иерусалимская армия, усиленная французами, напала на Дамаск и была разбита наголову, кампания провалилась. Репутация Людовика снова пострадала, так как не осталось больше возможностей укрепить безопасность христианского королевства. Король окончательно поменял кольчугу на сутану паломника и заявил при этом, что для него самое главное – дышать тем же воздухом, каким дышал Спаситель, ходить по той же самой пыли, касаться тех же храмовых стен. Так оно и было. Алиенора сама посетила много святых мест, смиренно и растроганно, но паломничество превратилось в навязчивую идею Людовика, его убежище от реальности. В данный момент он отсутствовал, завершая путешествие на Галилейское озеро, где собирался набрать в сосуды драгоценной воды, по которой ходил Иисус, объявивший, что сделает своих учеников «ловцами человеков»
[25]
.
Мелисенда махнула рукой.
– Действительно, – согласилась она. – Остерегайтесь всех мужчин. Со временем я полюбила мужа, за которого вышла не по собственной воле, но в первые годы нашего брака он сделал все, чтобы отлучить меня от власти, хотя именно я была его ключом к ней. Супруг не сразу понял, как здесь все устроено, но когда начал в чем-то разбираться, свалился, глупец этакий, с лошади и проломил себе голову
[26]
. – Глаза ее наполнились болью, но потом она встрепенулась и взяла кубок с вином. – Так что сказал Людовик? Согласился дать развод?
– Он дал бы согласие, если бы решал самостоятельно, но его настроили против развода. Ему я не нужна, поскольку, как он говорит, я запятнана и не подчиняюсь Господу, как должна, и Господь потому не благословляет нас наследником. Хотя, если Людовик отказывается возлечь со мной, как ему стать отцом этого наследника? Но он понимает, что, согласившись на развод, потеряет Аквитанию, а вместе с нею и свое лицо. Люди назовут его неудачником на всех фронтах. – Она кисло улыбнулась. – Не может жить со мной, как не может жить без меня, и поэтому прибегает к этим коротким поездкам, где изображает из себя короля Франции, полного достоинства и без всяких проблем. Он может удовлетворить свои духовные потребности и вообще забыть, что у него есть жена. Это своего рода развод, но только неофициальный. – Лицо ее приняло жесткое выражение. – На обратном пути в Париж мы посетим Рим, и там я надеюсь на положительный исход.
Мелисенда встревожилась:
– Вы решительно настроены на развод?
– Представители в Риме уже работают от моего имени.
– Что же вы станете делать, если получите его? – Иерусалимская королева покачала головой. – Вы сразу же превратитесь в самую желанную невесту: невероятно богатая, молодая, способная родить еще много раз. Какой амбициозный аристократ не захочет отхватить такой приз?
– У меня есть верные защитники, – храбро ответила Алиенора. – Я сделаю то, что должна.
– В таком случае я пожелаю вам удачи, – мрачно изрекла Мелисенда. – Мир – грязное место, как вы сами хорошо знаете, поэтому разумно смотреть вперед и планировать сразу несколько шагов для разных ситуаций.
– Я всегда стараюсь это делать. В Антиохии меня застали врасплох. Я недооценила своего врага и потерпела поражение.
Мелисенда смерила ее долгим взглядом:
– Вы, наверное, уже знаете слухи про вас и вашего дядю в Антиохии. Я ни на одну секунду в них не поверила, поскольку сама знаю, каково это, когда клевещут о твоем моральном облике, и делают это именно те, кто хочет вас низвергнуть, но пятно все равно остается.
– Да, до меня дошли сплетни, – натянуто произнесла Алиенора, потому что Мелисенда коснулась слишком деликатной темы.
– Вам бы следовало родить сына и стать вдовой, – продолжила Мелисенда. – Большей власти, как женщине, вам не добиться, уж поверьте мне. Если только добровольно не уйдете в монахини. Но и тогда сыновья вырастают и требуют власти по праву. И они будут бороться за нее, как боролся бы муж. Так устроен мир.
– И что в таком случае должно послужить мне утешением? – спросила Алиенора, вскинув брови.
– Я не пыталась вас утешить, – спокойно ответила Мелисенда, – но если вы будете планировать наперед, то должны учесть эти обстоятельства, чтобы разобраться с ними, если они возникнут.
– Моя наследница – дочь, – заметила Алиенора. «Мои сыновья умерли».
– Я тоже была наследницей своего отца, как и вы. – Мелисенда для большей доверительности наклонилась к гостье. – Вы еще достаточно молоды, чтобы полностью изменить свою жизнь.
Алиенора сделала глоток вина и успокоилась.
– Именно так я и намерена поступить, – заключила она, поджав губы.
Людовик отпраздновал Рождество в Вифлееме под холодным, усыпанным звездами небом, коленопреклоненный в храме, построенном на месте хлева, в котором родился Христос. По его лицу катились слезы благоговейного восторга. Алиенора стояла рядом, хотя для нее было невыносимо радоваться рождению Святого Младенца, когда ее собственный сын лежал в безымянной могиле, известной только ей одной. Она устала гостить в Иерусалиме. Как бы ей ни нравилась компания Мелисенды, королева была готова к отъезду. Все распоряжения, все приказы, все руководство осуществлялось по чужой воле, и это не ее родной дом. Людовика по-прежнему интересовали только объекты поклонения. Словно малое дитя, требующее конфет, он никак не мог насытиться, хотя получил больше чем достаточно.
