Алиенора отошла, чтобы не мешать команде натягивать парус. Их корабль шел позади сопровождения, и, несмотря на усилия матросов, они отстали от конвоя вместе еще с одним судном. А там не к бою готовились, а налегали на весла и удирали.
Сжав зубы, она смотрела, как враг постепенно их настигает. У византийцев было больше весел, расстояние между кораблями сокращалось слишком быстро. Суда греков сияли бронзовыми носами в виде удлиненных рыл животных, куда заряжалась особая смесь, и они выстреливали смертоносным греческим огнем.
– Я лучше брошусь за борт, чем вернусь в Константинополь, – сказала Алиенора Сальдебрейлю, который стоял рядом, опустив руку на эфес меча.
– Мадам, до этого не дойдет. Подоспеет помощь.
– Хорошо бы. – Она на секунду закрыла лицо руками, в очередной раз почувствовав свое бессилие, невозможность избежать того, что надвигается.
Вскоре греки догнали их маленькую галеру, вынудив сдаться. Греческий капитан пришел в восторг от такой добычи, и, хотя обращался с Алиенорой почтительно, она почувствовала его самодовольство, когда он «поприветствовал» их на борту своего судна.
– Король Франции заставит вас заплатить за это, – прошипела она, словно кошка, загнанная в угол большим псом.
Грек очень удивился, когда ему перевели слова королевы.
– О нет, – сказал он с ухмылкой. – Король заплатит мне! – И похлопал по кошельку, висящему на боку, для большей убедительности.
Алиенора ушла под укрытие на палубе, предоставленное в ее распоряжение. Нескольких матросов с галеры взяли в плен, заковав в кандалы. Прочих оставили на их корабле, но предварительно удалили мачту и пошвыряли за борт все весла, кроме шести. Меч у Сальдебрейля отобрали; однако он сумел спрятать короткий кинжал в голенище сапога.
Вещи Алиеноры греческий капитан посчитал своей добычей. Прекрасное зеркало в раме из слоновой кости и щетка для волос – подарок Мелисенды – исчезли в его сундуке, как и далматика из алого шелка, расшитая золотыми орлами.
– Сукины сыны, – пробормотал Сальдебрейль. – Я перережу им глотки, пока они будут спать.
– Вы не сделаете ничего подобного! – прошипела Алиенора. – Вас поймают, а пострадаем мы все. Мало мне бед, так еще вас потеряю. Лучше запоминайте, кто забрал какие вещи, чтобы позже мы смогли их вернуть.
– Я кастрирую того, кто взял мой меч, – пообещал Сальдебрейль, сверкнув темными глазами.
Они угрюмо сидели в уголке, когда раздался еще один крик, и внезапно греки бросились к парусам, разбежались по скамейкам с веслами. Корабль содрогнулся, когда гребцы разом ударили по воде, продвигая судно сильными рывками, выигрывая секунду с каждым гребком. Алиенора встала во весь рост и прикрыла глаза ладонью. За кораблем гнались. На этот раз греки сами стали добычей, которую быстро догоняли.
Сальдебрейль занял место рядом с королевой.
– Что ж, интересный получается поворот, – заметил он. – Большая рыба проглатывает мелкую рыбешку, а затем киты проглатывают всех.
Королева бросила на него взгляд:
– А мы хотим, чтобы нас проглотил кит?
– Да, если он сицилийский. – Сальдебрейль прищурился и тихо добавил: – Двадцать бирем
[28]
по сто весел на каждой, и на всех есть греческий огонь. А на этом судне всего шестьдесят весел, а команда уже провела сегодня одно сражение. Нас догонят еще до захода солнца.
Капитан-грек сразу приказал заковать рыцарей Алиеноры в кандалы и пристегнуть их цепями к бортам корабля, потом выставил солдата, чтобы охранял всю группу.
– Будет о чем рассказать моим внукам, если я проживу достаточно долго, чтобы на свет появился их отец, – произнес Сальдебрейль, грохоча железными оковами. – Ну как, мадам, они мне к лицу?
– Помолчите, глупец! – огрызнулась она.
– Значит, не к лицу. – Он улыбнулся. – В таком случае мне нужно быстрее избавиться от этих украшений.
Алиенора посмотрела ему в глаза и сразу потупилась, скользнув взглядом по слегка оттопыренному голенищу сапога.
Сицилийские биремы настигли греческие корабли, когда солнце начало клониться к горизонту. К вечеру поднялся ветер, взволновав море, налетели облака, предвещая летнюю грозу. Их судно, не сумев оторваться от преследователей, развернулось, чтобы принять бой. Алиенора крепко сжала губы, пока византийская галера неуклюже раскачивалась на волнах. Команда на носу готовила греческий огонь, который должно было изрыгнуть бронзовое рыло, и Алиенора вдохнула незнакомый запах: маслянистый, острый, перехватывающий дыхание.
Две группы кораблей подошли на небольшое расстояние, из бронзовых трубок вырвалось рычащее пламя. В хаосе громогласных приказов корабли отчаянно заметались, пытаясь не попасть под смертоносный фонтан огня. Паруса превратились в пылающие красно-золотые тряпки под цвет неба. Люди, объятые огнем, как факелы, бросались в море, но и там продолжали гореть, пока неугасимый греческий огонь растекался по воде, словно лучи заходящего солнца.
В борт корабля впились абордажные крюки, и команда бросилась отражать атаку мечами, дубинками и топорами. Сальдебрейль сунул руку в голенище, выхватил нож и быстрым движением всадил его в бедро часового. Тот с криками упал, а Сальдебрейль навалился на него, вытащил нож из раны и прикончил беднягу. Затем, воспользовавшись топором часового, освободился от оков и встал перед Алиенорой на защиту, хотя в данных обстоятельствах это оказалось ненужным. Бой между греками и сицилийцами был кровавым и зверским, но закончился быстро.
Алиенора еще раз поменяла корабли, в то время как остатки греческой флотилии были либо потоплены, либо перешли в руки сицилийцев. Солнце к тому времени полностью зашло за горизонт, оставив после себя лишь тусклую красную полоску. А многочисленные мелкие огоньки на воде, словно упавшие звезды, освещали тела и обломки кораблей.
Сицилийский капитан, крепкий смуглый мужчина средних лет, почтительно проводил Алиенору с ее свитой в палубное укрытие на корме своего корабля.
– Мы уже несколько дней гоняемся за этими волками, мадам, – сказал он, – а заодно искали ваш флот.
– Жаль, вы не нашли нас немного раньше, – ответила Алиенора, – но тем не менее я вас благодарю. – Капитан выжидательно смотрел на багаж, который его люди перетащили с греческого корабля. – Разумеется, вас полагается вознаградить.
Она решила, что лучше самой отдать им что-то, чем терпеть очередной обыск, да и с командой хотелось наладить отношения. Впрочем, все они были пираты того или иного рода, и она по-прежнему ощущала себя пленницей.
Капитан поклонился ей с нарочитой любезностью:
– Мадам, служить королеве Франции – уже награда, но я принимаю ваш щедрый подарок.
Алиенора изумилась. Она ведь не сказала, что собирается проявить щедрость.
