И она многозначительно глянула на меня. Но именно сейчас я не желала обсуждать свои сексуальные заморочки.
– Это ведь ты у нас самый большой эксперт по извращениям, – сострила я, отхлебнув пунша. От вина я отказалась, несмотря на все позывы страждущего организма, – из соображений здравоохранения. Благодаря парацетамолу ломота почти прошла, так что я чувствовала себя обновленной праведницей.
Мэл довольно хихикнула.
– Что о себе расскажешь? Только что-нибудь повеселее. Трахнула этого своего голландца? Или хотя бы паршивого архитектора? Надеюсь, что да, и без нервного срыва. Вашими рыданиями я сыта по горло!
Последние слова она почти выкрикнула, и я, нахмурившись, прижала палец к губам. Джил, конечно, спит, да и в гостиной играет музыка, но не дай бог проснется и услышит, как мы тут размазываем ее все еще ненаглядного Филипа.
Я тянула с ответом. На прошлой неделе я так замоталась, что не успела поставить Мэл в известность по поводу плачевного состояния моей личной – то есть половой – жизни. Впрочем, нет, вру. Я не звонила ей по другой причине. Сообщив лучшей подруге о своем фиаско, я окончательно впала бы в депрессию. Но теперь никуда не денешься.
Честно говоря, я не успела понять, что думаю по поводу трагического финала в романе Джил. Оптимист сказал бы, что данная история наглядно продемонстрировала, что никто не застрахован от несчастий, а мне следует воспрянуть духом, поскольку напрасно я завидовала Джил, что ей удалось так легко перейти с одного корабля на другой, не замочив ноги. Зато пессимист наверняка заметил бы, что все мы – за исключением разве что Мэл – лишь мечтаем найти любовь, которая бы не пускала побеги на сторону и не увяла бы с годами. Джил и Джереми казались как раз такой парой, экспонатом настоящей любви – и вот вам пожалуйста. И уж если Джил умудрилась все загубить, что ждет всех остальных?
Сказок со счастливым концом в природе попросту не существует. И все же мы скорее покончим с собой, чем перестанем мечтать в них верить.
С большой неохотой я пересказала Мэл события последних недель. До сих пор голода я не испытывала, а тут, повинуясь какому-то дремучему инстинкту, потянулась за тостом. Разве есть на свете лучшее утешение, чем еда?
– А почему ты не можешь его просто трахнуть? – раздраженно спросила Мэл. – Я имею в виду Йоха-на. Похоже, он на тебя здорово запал.
– Если ты не слышала, я повторю: он женат, – ответила я, вгрызаясь в подсохший хлеб.
Мэл пожала плечами и откинулась на спинку дивана, вертя на пальце перстень с аметистом. Свет от лампы золотистым сиянием ложился на одну половину ее лица, оставляя в тени другую. Сейчас Мэл больше обычного походила на ведьму.
– С чего это ты устроила возню? – спросила она. – Ты же просто хотела его трахнуть, верно? Ты же не собиралась за него замуж?
Мне вспомнилось, как я вела себя с Йоханом – выеживалась как могла, и, напротив, с Алексом я была такой, какая я есть.
– Господи помилуй. Дело не в этом. Я не могу больше играть в игру «вставил, вынул и привет». К тому же интрижка с женатым мужиком – все эти тайные свидания – выше моих сил. У меня и так дел по горло. И наконец, я ненавижу делиться.
– А ты взгляни на это по-другому. Как будто ты просто одолжила у женушки ее пупсика, ну до поры до времени, – предложила Мэл.
Смешно, но неубедительно.
– Грязные оргии в гостиничных номерах, – продолжала Мэл с удовольствием. – Выходные в Париже, дорогие подарки и никакой ответственности, не надо стирать его грязное белье…
– Звучит и впрямь заманчиво, – неохотно признала я.
– Женатики обычно страшно щедрые, – проинформировала Мэл. – Мне ли не знать, вся моя клиентура сплошь из женатых пупсиков состоит. У каждого дома милая женушка и пара сопляков. Что позволяет им считать себя «нормальными». – изобразив в воздухе кавычки, она приправила последнее слово изрядной долей сарказма. – Эти типы убеждены, что всего лишь потворствуют своей маленькой прихоти – дабы снять напряжение, й наотрез отказываются признать, что на самом деле они – законченные извращенцы. Так тащатся, когда связываешь их или подвешиваешь к балке, что дерьмо из них просто прет, иногда в буквальном смысле.
– Мэл, пожалуйста! – взмолилась я, не чувствуя в себе достаточно сил для таких подробностей. – Надеюсь, ты проводишь стерилизацию своего подвала после подобных процедур?
– Хочу нанять для этого твою мамочку, – злобно ответила Мэл. – Она чудненько справится. Ведь такая чистюля! Так и вижу, как она щеткой выметает какашки извращенцев, приговаривая «ай-ай-ай» и ворча по поводу инфекций.
Возможно, Мэл и не горазда на сочувствие, но рассмешить она может всегда. Я так расхохоталась, что перестала кашлять.
– Неужели тебе никогда не хотелось чего-нибудь другого? – спросила я, отсмеявшись.
– Ты о чем? – недоуменно подняла брови она.
– Ну… об отношениях. В общем, ты понимаешь, – поспешно добавила я, заметив на ее лице неприкрытый скепсис.
– Ты шутишь или как? Да ни за что! Я не доверяю мужикам. Папочка постарался.
Мэл ненавидела разговоры о своей семье и своей личной жизни. В детстве с ней стряслось нечто страшное, о чем она упоминала лишь вскользь, да и то крайне туманно.
– А в юности мне попадались одни лишь скользкие уроды, так что – нет. Никаких мужчин. Я им не доверяю, и точка. Я даже себе не доверяю, когда речь идет о мужиках. Одно время коллекционировала агрессивных козлов, потом все – достало. Не стоит оно того.
Никогда Мэл не говорила с такой откровенностью. Я почувствовала себя дико польщенной от того, что она позволила мне заглянуть в ее личную жизнь, и мне даже захотелось обнять ее. Но Мэл все-таки не Джил. Если в приступе сочувствия я протяну к ней руки, она попросту откусит их. Поэтому я ограничилась ненавязчивым «хм», опасаясь, что даже это будет перехлест.
– Ты знаешь, а я бы родила ребенка, – внезапно сказала Мэл. – Вопрос в том, чтобы…
– …найти отца? Она усмехнулась:
– Брось, не смешно. Залететь я завсегда сумею. Этот болван и не узнает, я же ему не стану рассказывать. Не-а, тут другое. Я боюсь, что угроблю детеныша: ну какая, на хрен, из меня мать? Понимаешь, у меня была не самая благополучная в мире семья, а говорят, человек всегда повторяет ошибки своих родителей. Да я убила бы себя, если бы изгадила жизнь своим маленьким вонючкам, как предки изгадили мою.
Господи, никогда не видела ее такой грустной.
– Мэл, твоя жизнь не такая уж гадкая, – возразила я уверенно, до смерти боясь ляпнуть что-нибудь не то, – уж во всяком случае, не гаже, чем у остальных.
Мэл изобразила улыбочку.
– Это ты меня утешаешь, так что ли?
– Да, черт тебя побери. – А, да чего там…
Она прикурила очередную сигарету от предыдущей. Все это время Мэл не переставая дымила. Разговор давался ей нелегко.
