Я смотрела и смотрела на него. Если оставить себе, смогу я это носить в той прованской деревушке, куда собираюсь уехать навсегда? Нет. Никто не надевает такие украшения в сельской местности. Кстати, а когда я собираюсь удалиться от дел? Вот и говори о движущейся мишени! Я отстала от собственного графика уже на два месяца. Всем сердцем люблю Прованс и счастлива там, как ни в одном месте на земле. Почему бы просто не уехать туда и не исчезнуть для всех? Это будет так легко.
Моя маленькая ферма находилась неподалеку от Сен-Реми в Провансе, рядом с городком Эгальер. Вот уже пятнадцать лет как она принадлежит мне. Британские власти относились ко мне как к американской экспатриантке, возобновлявшей свой паспорт в американском посольстве каждые десять лет, живущей в одной и той же квартире в Белгрейвии тридцать пять лет, платившей британские налоги и летавшей на Рождество, Пасху и на весь август в свой второй дом, где ее считают благонадежной гостьей, не слишком богатой землевладелицей, не нарушающей законов и правил Французской республики.
Это одна реальность. Во второй я пользуюсь поддельными документами гражданки Лихтенштейна, чтобы уезжать и приезжать по делам, связанным с продажей драгоценностей. Согласно этому паспорту я Леония Чейз, некрасивая, унылая особа средних лет, сделавшая карьеру в сталелитейной промышленности и живущая в Женеве. Кроме того, Леония Чейз имеет небольшую квартирку в Лихтенштейне и постоянно находится в разъездах. Во время своих путешествий я предпочитаю пользоваться этим именем, потому что для Кик Кесуик такие частые поездки невозможны. А Леонией Чейз вряд ли кто-то заинтересуется.
Глава 15
Внизу зажужжал домофон, и меня чуть удар не хватил. Без четверти одиннадцать!
Я пыталась проигнорировать звонки, но ночной посетитель оказался настойчив. Я выбралась из ванны, обернулась полотенцем, но вместо того, чтобы снова открыть мастерскую и проверить экраны, вышла в переднюю.
— Да? Кто это? — рявкнула я.
— Кик! Это я.
Голос показался знакомым.
— Кто «я»?
— Оуэн Брейс.
Вот это да!
— Могу я подняться?
— Конечно. Первый этаж. Квартира Б.
Вероятно, он забыл оставить мне какие-то бумаги или корреспонденцию, которые понадобятся сразу же с утра в понедельник, хотя представить трудно, что это такое. И для чего существуют факсы и электронная почта?
Перед тем как открыть дверь, я накинула толстый махровый халат и подкрасила губы. Браслет и кольцо благополучно лежали в сейфе.
Оуэн держал за горлышко бутылку шампанского и, похоже, уже успел выпить.
— Простите, что врываюсь в такой час. Надеюсь, я вас не разбудил.
— Нет-нет, входите. Я думала, вы ужинаете с Селин.
— Так и было, но больше я не вынес. Она наткнулась в баре на каких-то друзей, и я оставил ее там. Тошнит от разговоров с накачанными кокаином моделями, у которых нет фамилий и никаких знаний о жизни до восемьдесят девятого года.
— То есть хотите сказать, что они изучали войну в Персидском заливе на уроках истории?
— Точно, — рассмеялся он. — Если они вообще слышали о такой войне. Большинство из них просто неграмотны.
Он протиснулся мимо меня, вошел в гостиную и направился прямо к двойным дверям, открывавшимся на Итон-сквер-Гарден. От него слабо пахло табаком и чем-то терпко-цитрусовым.
— Неплохой вид.
— Да, спасибо. Похоже, вы удивлены.
— Полагаю, что так. Кажется, это булевское бюро?
— Да. Странно, что вы узнали. Должно быть, прилежно учитесь в последнее время.
Бюро на гнутых ножках, в превосходном состоянии, с позолоченными краями, медальонами красной эмали, инкрустациями из панциря черепахи и медными накладными украшениями стояло перед окнами. Я всегда ставлю в угол вазу с белыми цветами — лилиями, сиренью, французскими тюльпанами, гортензиями. Сегодня это оказались розы и жасмин.
— Здесь пахнет, как в борделе.
— Искренне благодарна.
— Шучу.
Он снял плащ и бросил на диван. Я подняла его и повесила на вешалку в передней.
Слишком много я трудилась, чтобы придать квартире ныне существующий облик: старательно и долго собирала мебель и обстановку, пока комнаты не стали похожими на шкатулку для драгоценностей с тремя отделениями. Моя собственная парюра, если воспользоваться архаичным термином ювелиров для описания трех входящих в гарнитур вещей: броши, серег и колье. Полная парюра включает пять: еще тиару и браслет.
— Чем могу помочь, Оуэн? Уверена, что вы пришли не просто так, во всяком случае, не ради интеллектуальной беседы.
Он поднял бутылку.
— У вас есть бокалы?
— Нет.
— Ни одного?
— Ну разумеется, у меня есть бокалы.
Он проследовал за мной на кухню и сел на табурет.
— Видели пресс-конференцию Тины? Дэвид оставил мне записку с просьбой посмотреть — уверял, что у него все схвачено, хотя я не совсем понял, что это означает. Вроде бы выпуск снова покажут в одиннадцать. Он прислал в отель видеозапись, но у меня не было ни минуты времени.
Я поставила на разделочный стол два бокала для шампанского.
— Поесть у вас нечего?
— Почему же. Только погодите, я что-нибудь накину. Сейчас вернусь.
Ну и ситуация! И что теперь? Конечно, это не имеет ничего общего с ночными визитами сэра Крамнера, так что о неглиже не может быть и речи. Мы с Оуэном Брейсом ровесники, и, хотя он этого не подозревает, я не нуждаюсь ни в его одобрении, ни в деньгах. Я выбрала комфорт и натянула кашемировый спортивный костюм.
Как странно снова видеть мужчину на моей кухне, особенно такого красивого и энергичного, который к тому же ведет себя как дома. Мужчина со здоровым цветом лица. Не то что желтовато-серый, каким отличались костюмы и щеки Бенджамина Крамнера. Пиджак Оуэна свисал со спинки стула. Он закатал рукава белой сорочки и ослабил узел галстука. Черные туфли сверкали, серебристо-серые шелковые подтяжки с неброским узором из знаков фунта придерживали брюки. Оуэн был в прекрасной форме. Среднего роста, подтянутый и стройный, с плоским животом и длинными, зачесанными назад волосами. Глаза постоянно бегали, как у волка, но неприятная особенность смягчалась дружелюбной обезоруживающей улыбкой. Телевизор был включен, а сам Оуэн раскладывал сыр бри и ломтики холодного говяжьего ростбифа на нарезанном багете.
— Вот здорово! Даже не представляете, как здорово: открыть чей-то холодильник и найти настоящую еду. Обычно там всего лишь пара йогуртов и бутылка «Эвиан». Итак… — Он поднял бокал: — За ваше здоровье, и спасибо за еду.
— Рада, что вам понравилось, — бесстрастно ответила я.
