Кэтрин почувствовала комок в горле. Слезы заструились по ее щекам под вуалью. Она возблагодарила Господа за то, что надела вуаль, это помогло ей скрыть свои эмоции. Сейчас она испытывала смешанные чувства: гордость, волнение, любовь, преданность, тревогу. Подумав о том, что бесследно исчезла бледность, оставленная им на свежем воздухе холмов Уиклоу, Кэтрин переживала теперь нестерпимую печаль, отчетливо сознавая, что этот человек принадлежит не только ей одной. Она сознавала это уже давно, но бурный восторг всех присутствующих, вспыхнувший в зале, подтвердил это лишний раз. Если она собирается и впредь любить его, то ей придется предоставить ему полную свободу, никогда ничего от него не требовать и никогда не забывать о том, что он не сможет быть рядом именно тогда, когда ей будет не хватать его. Она вдруг подумала, что по отношению к нему ей придется стать святой, хотя все общество, возможно, даже ее дети, будут называть ее шлюхой.
Кто-то незаметно подсел к ней. Она старалась унять слезы, когда услышала, как голос Вилли прошептал:
– Вижу, и ты пришла сюда. Ты выглядишь очаровательно.
Кэтрин была одета в новое платье, которое купила после того, как разрешилась от бремени: тетушка Бен сказала, что старый ее наряд выглядит весьма плачевно, и настояла, чтобы любимая племянница полностью обновила свой гардероб. В этот день на ней были светло-голубые юбка и жакет, элегантная шляпка с вуалькой, украшенная васильками. Кэтрин думала о том, чтобы приворожить и восхитить только одну пару глаз. Ей захотелось совершенно избавиться от образа, который она являла собой последнее время, – от образа заплаканной, расстроенной, несчастной женщины, потерявшей ребенка.
Но вместо него ее влажные щеки разглядывал теперь Вилли.
– Я отвезу тебя домой выпить чаю, – проговорил он.
– Но ведь прения только…
Он встал, и ей пришлось последовать его примеру.
– Об этом позаботятся наши арестанты, – усмехнувшись, отозвался он, когда они вместе покидали женскую галерею.
В голосе мужа Кэтрин услышала вызов и еле сдерживаемое презрение. И она внезапно осознала, что, хотя Вилли с завидным упорством разрабатывал условия соглашения, чтобы добиться освобождения политических заключенных, он с таким же упорством вскоре будет добиваться нового заточения их в тюрьму. Все его усилия были направлены лишь на достижение собственной выгоды, а вовсе не ради этих людей. Да, да, это именно он, капитан О'Ши, представитель от графства Клэр, неутомимо работал над соглашением с премьером и мистером Чемберленом. Неужели он всерьез рассчитывал на какой-то выгодный пост, например, на пост главного секретаря Ирландии?
Конечно же, она давно догадалась об этом. Но никогда это не было столь очевидно, как сейчас, когда она следовала за мужем, спускающимся по лестнице вниз в своем безукоризненно сшитом костюме. Какое ему дело до голода, бедности, болезней, бездомных людей, когда он делает свою собственную карьеру, изображая добродушного, не лишенного остроумия члена ирландской партии, прекрасно разбирающегося в том, как вести себя в обществе и как одеваться? Он будет говорить лидеру пустые, лживые слова только до тех пор, пока тот останется влиятельным, могущественным и поможет продвинуть капитана О'Ши по служебной лестнице.
Слезы Кэтрин моментально высохли. Ее рот превратился в узкую прямую линию, губы были крепко сжаты. Теперь она совершенно точно знала, что ей делать дальше.
– Ну, и что ты о нем думаешь? – осведомился Вилли за чаем.
– О нем? – переспросила Кэтрин.
– Не притворяйся дурочкой. Ты знаешь, что я имею в виду Парнелла.
– Судя по его виду, он неважно себя чувствует.
– Он никогда не отличался крепким здоровьем. И не думаю, что полгода, проведенные за решеткой, могут способствовать его улучшению.
– Да, я с тобой согласна. Вот почему я настаиваю, чтобы вечером он приехал в Элшем. Ему необходимы свежий воздух и тишина.
Голубые глаза Вилли пристально уставились на нее.
– Ты не можешь пригласить его в Элшем, чтобы он провел там ночь. Меня в это время не будет дома.
– Какая жалость! Неужели у тебя опять какие-то неотложные дела?
– Совершенно верно. Я ужинаю с Чемберленом и Дилком.
– Значит, мне придется пригласить мистера Парнелла одного, – очень серьезно проговорила Кэтрин.
– Я запрещаю тебе делать это! – заорал Вилли. Но тут же вспомнил о том, что надо держать себя в руках. Ведь капитан О'Ши, обладающий безукоризненными манерами, просто не имеет права ссориться с женой. – Ты что, хочешь нового скандала? – тихо проговорил он.
– Скандал начал ты и ведешь себя просто нелепо. Но что бы там ни было, даже скандал – сущая мелочь по сравнению с состоянием здоровья мистера Парнелла. И я намереваюсь безотлагательно заняться его здоровьем. Я буду сама за этим смотреть. Если начнутся разговоры, пойдут слухи – пусть! Меня никогда это не волновало. – Она очень строго посмотрела на мужа. – Если же тебе это не нравится, придется постараться почаще бывать дома.
– Боже, Кэт, что ты такое говоришь?!
– Ты когда-нибудь слышал подобные овации раньше? Полагаю, нет. Ибо подобное может происходить только с великими людьми. А великого человека надо лелеять. И я намереваюсь этим заняться, вот и все.
Вилли посмотрел по сторонам, потом наклонился поближе к жене, и она увидела, что лицо его побагровело.
– По-моему, ты совершенно свихнулась на этом парне!
– Тебе прекрасно известно, что я всегда восхищалась им. Но не это важно. Я просто ставлю тебя в известность, что намереваюсь пригласить к себе домой человека, который мне нравится, и ты не сможешь помешать мне в этом.
– Но ведь слуги начнут болтать черт-те что! А дети? О них ты подумала? Да это просто какое-то идиотское донкихотство! Если Парнелл примет твое приглашение, надеюсь, он в должной мере будет благодарен.
– Да кому нужна благодарность? Я лишь хочу… – Катрин замолчала, увидев, как вдруг преобразилось лицо Вилли; по новому его выражению было совершенно ясно, что он напряженно обдумывает свои личные планы.
Не успела Кэтрин продумать свой следующий ход, как Вилли вновь переменился в лице.
– Кажется, я начинаю понимать тебя, – проговорил он. – Ты хочешь иметь свою собственную позицию в политической жизни. Гм, должен сказать, ты весьма даже неглупа для этого. Разумеется, политика не совсем женское дело, но ты человек любопытный, незаурядный, не так ли, Кэт? Ну что ж, только предупреждаю, будь осторожна. Балуй его, конечно, если тебе так хочется, всячески привечай, но делай это так, чтобы слуги не распускали глупых сплетен. – Он наклонился еще ближе и заговорил совсем шепотом: – Но если он осмелится коснуться тебя хоть пальцем, предупреждаю, я смешаю его с грязью. Я восстановлю против него всех священников Ирландии! И он больше не будет находиться на гребне волны, как сейчас. А когда он… – неожиданно мягким тоном произнес Вилли. – Полагаю, ты это неплохо придумала, ведь мы сможем качаться на гребне волны вместе с ним.
