— Каким образом? — поинтересовалась я.
— Если мы открыли химический элемент, скажем, с пятьюдесятью тремя электронами и еще один элемент с пятьюдесятью пятью электронами, то, получается, обязательно должен существовать и элемент с пятьюдесятью четырьмя электронами, пусть даже он еще и не был открыт.
— Вы сейчас имели в виду электроны или же протоны? — спросил Карл.
— Это очень интересный вопрос. Согласно данному документу, каждый атом одного и того же химического элемента имеет одинаковое количество электронов и протонов. А вот количество нейтронов может быть различным.
— Даже у одного и того же химического элемента?
— Да. В данном документе фигурирует понятие «изотопы
[75]
химического элемента». Это — атомы с одними и теми же химическими свойствами, но с разной атомной массой, то есть с разным общим количеством нейтронов и протонов.
Видя, что мы с Карлом больше не задаем вопросов (хотя, по правде говоря, мы далеко не все поняли), профессор Резерфорд снова вступил в разговор.
— Самым удивительным во всем этом является то, что люди, которые составили данный документ, утверждают, что им удалось разделить атом на части — или же, что одно и то же, заставить один химический элемент превратиться в другой… Это, господа, алхимия.
— Алхимия? Философский камень? Они могут превратить любой предмет в золото? — несколько скептическим тоном поинтересовался Карл.
— Да, что-то вроде того. Эти господа открыли способ превращения одного химического элемента в другой путем отделения нейтронов и использования их определенным образом. Если ударить нейтроном — частицей п — по атому какого-нибудь химического элемента, тот в некоторых случаях делится на части, превращаясь в другие химические элементы. В частности, эти люди провели опыты с ураном — химическим элементом, состоящим из 92 электронов и 92 протонов. Они ударили нейтроном по атому урана, и, как ни странно, тот разделился на два других химических элемента — барий, имеющий 56 электронов, и криптон, имеющий 36 электронов. В сумме у этих двух химических элементов имеется 92 электрона — то есть столько, сколько у урана.
Профессор Резерфорд писал на доске различные символы, цифры, формулы и буквы… Наконец он остановился и посмотрел на нас.
— Однако самое невероятное — и тут уже вам, нашему правительству и всем миролюбивым людям есть из-за чего забеспокоиться — заключается в том, чего можно достичь, по утверждению авторов данного документа, используя этот волшебный нейтрон.
Профессор повернулся к доске и снова начал писать на ней какие-то символы.
— Согласно данному документу, уран имеет три изотопа — это, как вы наверняка помните, атомы одного и того же химического элемента, но с различным числом нейтронов, — однако только один из них — уран-235 — сравнительно легко делится на части в результате реакции, которую они описали следующим образом…
Стоя к нам спиной, профессор Резерфорд воспроизвел на доске формулу, которую мы уже видели на одном из этих листков: «Нейтрон + 235U = 140Cs + 93Rb + 3 нейтрона», — и затем жирно подчеркнул ее мелом.
— Иначе говоря, если стукнуть нейтроном по атому урана-235, он делится на атом цезия и атом рубидия, причем три нейтрона оказываются свободными. Данный процесс, который они назвали «расщепление ядра атома», приводит к выделению огромного количества энергии — такого огромного, что если осуществить данный процесс с использованием всего лишь одного грамма урана-235, то это приведет к высвобождению энергии, эквивалентной взрыву 30 тысяч килограммов динамита.
Профессор Резерфорд обернулся — видимо, для того, чтобы убедиться, что наши лица выражают — как он того и ожидал — растерянность.
— Ну, вот и то оружие, о котором вы говорили, господа, — сказал он.
— Но… это… это и в самом деле можно осуществить? — пробормотал Карл, все еще находясь под впечатлением от услышанного.
— Теоретически — да. К счастью, на практике им этого сделать еще не удалось. Они, похоже, столкнулись с двумя серьезными проблемами. Во-первых, отделение урана-235 — единственного более-менее легко расщепляемого изотопа урана — от урана-238, наиболее распространенного в природе изотопа — представляет собой дорогостоящий и весьма нелегкий процесс. Во-вторых, чтобы инициировать реакцию деления, нужно сгенерировать очень большую энергию. Данную проблему можно решить при помощи цепной реакции, начинаемой с трех свободных нейтронов: они втроем ударят по атомам урана-235, высвобождая тем самым еще по три нейтрона из каждого атома — которых в общей сложности будет уже девять, — а эти девять тоже затем ударят каждый по атому урана — и так далее, и так далее. Однако этот процесс можно осуществить только в специальных установках, оснащенных суперсовременным и очень дорогим оборудованием. Эскизы данных установок — таких, какими их представляют себе эти люди — нарисованы на двух последних из этих листков.
— Как по-вашему, эту реакцию можно осуществить на практике?
— Думаю, что, к сожалению, можно. Чего я не могу оценить — так это того, сколько на это потребуется времени и денег. Эти люди пока что, так сказать, замахиваются на взрывной потенциал всего лишь одного килограмма урана-235.
— Тридцать тысяч тонн динамита, — медленно пробормотал ошарашенный Карл.
— Вполне достаточно для того, чтобы сравнять с землей такой город, как Лондон, — мрачно добавил профессор Бор.
В помещении воцарилось гробовое молчание. «Как будто все вдруг увидели ангела», — говорила о подобной ситуации моя матушка. В данной конкретной ситуации это был не ангел, а скорее дьявол. Мой язык прилип к нёбу, челюсти сжались, живот втянулся, а подбородок уперся в грудь… Мой учитель йоги сказал бы, что теперь все мои бандхи
[76]
закрыты. Я не могла даже представить тот масштаб разрушений, который были способны произвести тридцать тысяч тонн динамита. Да мне и не хотелось представлять, что такой город, как Лондон, может быть сожжен дотла, превращен в пепел, полностью уничтожен… Только в больной рассудок могла прийти идея совершить подобное изуверство! Как могло случиться, что любезнейший Борис Ильянович, с которым я была знакома, оказался эксцентричным и безжалостным преступником, которого на самом деле звали Отто Крюффнер? Мне впервые пришло в голову, что он погиб вполне заслуженно. В сердцах я даже подумала, что и сама его убила бы.
Вечером мы с Карлом поехали в Лондон, чтобы сообщить своему начальству об умопомрачительных результатах нашей встречи с профессором Резерфордом. Мы друг с другом почти не разговаривали: уж под слишком сильным впечатлением мы оба находились.
