Явившись с десятиминутным опозданием, в опустевшем фойе театра я нашла Девственника, облаченного в сшитый на заказ и явно не новый костюм. Он зашагал к бельэтажу, я следом. На нем были черные кожаные туфли на босу ногу, и, разглядывая соблазнительные завитки волос на лодыжках, я гадала, как он умудряется не натирать ноги до волдырей. Странно, что я сразу не распознала в нем противника носков летом.
Сорок минут спустя стало ясно, что наши места в первом ряду бельэтажа куда лучше самого спектакля. Я ерзала в кресле и, закинув ногу на ногу, ненароком толкнула Девственника. «Простите», — шепнула я, накрыв ладонью его колено — между прочим, крепкое и отличной формы.
Когда позднее, уже в ресторане, он снял пиджак, я смогла рассмотреть разрекламированную Фебой фигуру. Верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, и покрытая ровным загаром грудь будто случайно открывалась взору. В противовес этому впечатлению небрежного тщеславия вещи свои Девственник носил в прозрачном пластиковом пакете: одежду для спортзала, газеты, записные книжки, ключи от дома, даже бумажник. Только не ключи от машины, которых у него попросту не было. Питая неприязнь к автомобилям, Девственник и прав не имел.
Ужин близился к середине, бутылка вина к концу, и я уже испытывала симпатию к этой неординарной личности. Правда, мне не верилось, что на горизонте не маячит другая женщина, и, набравшись храбрости, я полюбопытствовала:
— Когда вы расстались с последней подругой?
— Гм… расстался?.. — промямлил он и умолк.
— Вы и сейчас встречаетесь?
Пауза затянулась.
— Подруга — это как раз то… в смысле — та… о ком я мечтал, сколько себя помню.
— Хотите сказать, у вас никогда никого не было?
Вопрос прозвучал как обвинение, и Девственник, густо покраснев, засмеялся. Я бы даже сказала — заблеял, точно агнец перед закланием. Впрочем, стушевался не он один: в свете его небывалого терпения я устыдилась собственного бурного прошлого. Мне не хотелось, чтобы он чувствовал себя ущербным, но куда больше — чтобы счел меня неразборчивой. Однако если подумать, партнеров мы искали совершенно по-разному, а результата добились схожего: одиночества. Как говорится, не судите, да не судимы будете.
— Похоже, мы ухватили одну и ту же проблему с разных концов, — попыталась я уравнять наши шансы. — Но как вам удалось до сих пор…
— Контроль качества. У меня он на высоте. Я — строгий судья.
Пропустив мимо ушей этот грому подобный предупредительный сигнал, я предпочла увидеть в Девственнике вызов для себя — мужчину, которого я должна убедить в своей неотразимости.
За ужином, подталкивая его к откровенности, я и сама разговорилась.
— У нас с сестрой три брака и два развода на двоих, — сообщила я и поспешно добавила: — Но сейчас она снова замужем, и очень счастлива.
Нисколько не успокоенный, Девственник растянул губы в улыбке маньяка и запил мою новость изрядным глотком вина. Слегка придя в себя, но по-прежнему не отрывая глаз от в меру прожаренного бифштекса на своей тарелке, он спросил:
— У вас дети есть?
— Нет. — Сомневаюсь, чтобы в моем ответе звучало сожаление.
— А ваши родители… в разводе?
— Жили в любви до самой папиной смерти. А ваши?
— Оба живы-здоровы, слава богу. На выходных как раз собираюсь их навестить.
* * *
После того вечера мы встречались еще несколько раз. Любительницей пустой болтовни я никогда не была, а потому навязывала Девственнику тему, которой он всю жизнь старательно избегал. Англичанин до мозга костей, сдержанный в проявлении чувств, он проводил выходные с родителями или друзьями — университетскими и армейскими — за развлечениями привычными и потому безобидными. Перспектива расширить горизонты его интересов меня и привлекала в немалой степени, но для начала стоило бы приглядеться и понять, с кем имеешь дело. Расширение горизонтов Девственнику было не по зубам. Его кругозор ограничивался нормами поведения в светском обществе, антикварным бизнесом да изредка — сочинением статей в путеводители для вояжирующих аристократов. Оглядываясь на прошлое, я понимаю, что эту затею следовало оставить сразу же. Нужно было мягко его отвадить: дескать, нам бы встретиться лет двадцать назад, когда наши биографии примерно совпадали. Я же сочла его полнейшую неопытность подкупающей и в ошибочном убеждении, что именно об этом он втайне и мечтал, решила помочь ему раскрыться (боюсь, сам он это выражение не уразумел бы — разве что в смысле «вскрыть при помощи скальпеля»). Заверив Девственника, что ожидание Единственной достойно восхищения, я убедила себя — о тщеславие! — что ждал он, возможно, именно меня.
— Ну и как вам удалось столько лет продержаться в одиночестве? — поинтересовалась я за очередным совместным ужином.
— Перед вами печальный образец того, что может сделать с человеком безответная любовь. К сожалению, девушки, которые мне нравились, не отвечали мне взаимностью. А теперь… смотришь на друзей… а у них жены, дети, жизнь кипит… — Он запнулся и добавил, помолчав: — Вся беда в том, что я застенчив.
Основательно застенчив, подумалось мне. Если, конечно, не гомик. Глядя на него через стол, в пламени свечей, я никак не могла поверить, что в добровольном целибате этого Аполлона виновата безответная любовь. Независимо от ориентации, Девственник был, мягко говоря, странноват, поскольку рано или поздно наступает момент, когда человек либо хочет секса, либо нет.
— Уверена, в вас влюблялось немало девушек.
— Так говорят. Но я, видите ли, не признаю компромиссов. Для меня существовали только девушки, которые нравились мне, а из них ни одна не ответила взаимностью.
Можно было сразу догадаться, что поп-музыку Девственник не слушал. Любимым его певцом был Ноэль Коуард
[3]
— в свое время, справедливости ради замечу, довольно популярный. Однако его задорные песенки заглушили мудрые советы Мика Джаггера, и Девственник не уяснил, что, когда желаемое недоступно, разумнее всего — элементарно удовлетворить потребности.
Спустя двадцать лет уставший от ожидания Девственник мог думать уже исключительно о потребностях. Недели через три после нашего первого свидания, по завершении еще одного благопристойного ужина, я остановила машину у белоснежного, с крыльцом, дома Девственника. Вот тогда-то мой визави и рассказал о девочках из Вегаса. За год с небольшим до того авиакомпания с соответствующим названием доставила его в Лас-Вегас на холостяцкую недельку. С целой компанией беззаботных приятелей и незнакомцев Девственник оказался в стриптиз-клубе, где смазливые девицы вертелись у него на коленях, опутывали волосами и терлись сосками о кончик его носа. А одна из красоток, вопреки всем правилам, пристроила твердый, сладкий сосок между губ Девственника, подарив тому незабываемые впечатления. Ближе к сексу Девственник в жизни не был, и воспоминания о том мгновении согревали его надеждой все триста девяносто пять дней, минувших с тех пор, как он сунул купюру в пятьдесят долларов за резинку ее алых, обсыпанных блестками трусиков.
