– купить три пузырька валюседа;
– найти красные трусики, чтобы повезло (хотя нет, этот цвет для выпускных экзаменов в школе).
Какие трусики нужно надевать на защиту? Нет, я не вынесу этого напряжения, этой неуверенности!
13.09. Все готово – юбка, трусики (оказывается, голубенькие), цветы (розы). Сейчас вызову такси, потому что самой мне не дотащить букеты.
Изменит ли меня это испытание? Оставит ли какой-нибудь след? Все, уже пора.
Шимпанзе, пожалуйста, держите за меня кулаки.
* * *
Ну вот я и вернулась. Защита – пятерка с минусом (минус, вероятно, за выражение лица). Сама работа – пятерка с минусом. В диплом – пять.
Сейчас я посмотрелась в зеркало: синие веки, белки глаз красные, в левом уголке рта большая заеда. Мятая юбка. Другие приметы отсутствуют.
Сегодня пропускаю все сериалы. Я должна отоспаться.
14.09. Обычный день, как все остальные. Ничего не происходит. Бруки по-прежнему беременна. Я снова на тахте. А почему что-то должно измениться?
15.09. Сегодня меня навестил Лешек. Пришел неожиданно, я как раз смотрела «Красивых и дерзких».
– Родила?
– Уже начинается. К среде должна разродиться.
– Жаль, меня не будет, мне нужно уезжать.
– И ты тоже? Все куда-то уезжают, одна я приросла к креслу.
– Эва жутко расстроится, когда увидит тебя, – утешил меня Лешек. – Сразу видно, что ты никуда не выходишь.
– Да нет, выходила.
– В магазин рядышком? Это не в счет.
– Почему? Я два раза была на рынке и в институте.
– Тебе определили число, когда защита?
– Да, тринадцатого.
Лешек в первую минуту не сообразил. Но вдруг он перестал насвистывать, и на его лице появилось сосредоточенное выражение.
– А сегодня у нас какое? – спросил он с каким-то сомнением в голосе.
– Пятнадцатое.
– Так тринадцатое уже прошло.
Я кивнула:
– Да, позавчера было.
– Так что же получается? – Он какое-то время молчал, но наконец до него дошло. – Выходит, ты уже все?
Я подтвердила чуть заметным кивком.
– Защитилась?
– На пятерку, – небрежно обронила я, переключая пультом каналы.
– Такое событие, а ты молчишь!
– Какое?
– Огромная же перемена произошла.
– Еще бы. Из студентки я превратилась в безработную выпускницу.
– С объявлениями ничего не вышло?
– Внесли меня в банк данных.
– Это ровным счетом ничего не значит. Мы должны взяться за дело иначе.
– Шастать из фирмы в фирму, как это делала Иола? Она искала работу даже в поликлиниках и школах, где сам знаешь, как платят.
– Неужто Иола такая наивная? – изумился Лешек. – Неужели она не знала, что в некоторых учреждениях дожидаются знакомых и наследников местоблюстителя? Умрет бабушка, а на ее место прискачет внученька.
– Радостное известие для того, кто ищет работу и у кого в родне нет ни одного местоблюстителя.
– Малинка, держи хвост пистолетом. Чего-нибудь придумаем. – Лешек потрепал меня по плечу, как старую клячу. – Но прежде дело, не терпящее отлагательств. Телефон.
– Что телефон?
– Где он у тебя?
– В шкафу рядом с кофе «Инка». Как обычно. А куда собираешься звонить?
– Губке. Наверно, он уже вернулся из отпуска, как ты думаешь?
– Ты лечишься у Губки? – Ну и ну.
– Я – нет, а вот ты – да.
Работа над общей картиной
78-я серия
– Малинка! – На истомленном лице Губки просияла улыбка.
– Я хотела прийти к вам в июле, но вы уехали в отпуск.
– Мне надо было привести в порядок кое-какие дела. Отдохнуть от людей. Подумать о жизни.
Я промолчала в ответ. С минуту Губка наблюдал за мухами, разгуливающими по амбулаторным картам пациентов. После чего глубоко вздохнул и вернулся к прерванной теме:
– Грядут большие перемены, Малинка. Не знаю даже, смогу ли я противостоять вызову, готов ли я.
– Настолько все серьезно?
– Увы, – медленно склонил он голову. – Сильное давление.
– Большая конкуренция?
– Что? – явно не понял он.
– Вы же говорили о вызове, о давлении. Я и решила, что речь идет о наших собачьих бегах.
– Неужели я похож на того, кому нравится участвовать в бегах?
Да уж, действительно не похож.
– Может, это всего лишь летняя хандра?
– Хотелось бы мне, чтобы так оно и было. – И он послал робкую улыбку куда-то в космические дали.
Мы сидели молча минуты две. Наконец Губка очнулся.
– Надо думать, у тебя были причины прийти сюда?
– Как обычно, меня к вам привели проблемы.
– Что на этот раз?
– Полнейшее наплевательство. Ничто меня не колышет. Ничего мне не хочется. Ничего мне не надо. Ничто меня не радует и не печалит. Нирвана.
– Мы, психиатры, называем это апатией. И с каких пор у тебя такое состояние?
– В общем, с начала каникул. Просто в июле я не обратила на это внимания. На меня навалилось множество дел. Поиски работы, переезд, спасение отчаявшейся подруги.
– Не было времени размышлять над смыслом жизни?
– Я и сейчас не размышляю. И вообще ни о чем не думаю. Может, немножко об одном сериале. Очень я в него втянулась.
– А когда защита?
– Два дня тому назад. Нет, нет, я защитилась, – опередила я вопрос Губки. – На пятерку.
– И даже такое событие не вывело тебя из состояния летаргии?
Я на секунду задумалась.
– Вывело, на двое суток. Я как раз успела купить юбку и цветы для комиссии. Но сразу же после защиты вся энергия ушла, как воздух из проколотого воздушного шарика.
– Как ты сюда добралась?
– Прибуксировал меня знакомый гомосексуалист.
Губка потер нос, потом опер подбородок на ладони и глянул на меня сквозь раздвинутые пальцы. Знакомый приемчик.
– Ну что ж, Малинка, скажем так. – Что, уже есть какой-то эскиз?
– Эскиз? – Он наморщил брови, но сразу же выдавил очередную измученную улыбку. – Ну да. И собственно этому посвятим сегодняшний прием.
