– Вроде бы Испания так далеко, – сменила я тему, – а до тебя все дошло.
– Кстати о сплетнях. Знаешь, что у твоей мамы есть жених?
– Не может быть! А как же папаша?
– Они разводятся. Ирек уговорил ее по телефону. Наверно, он заплатил кучу денег. Телефонный разговор с Германией страшно дорого стоит.
– Так ты знаешь и о том, что Ирек уехал? У кого такой длинный язык?
До сих пор рекордсменом была я.
– Я не выдаю имена своих агентов. А хочешь знать, с кем крутит твоя мама?
– Со Сташеком? Когда-то он грозился, что когда закончится отвыкание…
– Ответ неверный, – прервала меня Эва. – Никогда не догадаешься, поэтому я скажу. Богуслав Губка. Врач-психиатр.
Губка? Господи, теперь мне все понятно. Бедный Губка!
23.10. Продолжаю свыкаться с переменами. Столько информации за один раз может вызвать потрясение. Иола выходит замуж, мама тоже (на Пасху), а я? Я делаю первые шаги как аспирантка. Веду занятия. Даю задания на дом (но никого не проверяю, потому что неловко как-то ставить пары). Пытаюсь проводить собеседования, но в результате получается, что говорю я одна. А студенты? Самое большее, пробуют сменить тему. Вчера, например, мы перешли к проблеме наркотиков.
– Пани магистр, как вы считаете…
– Я просила не обращаться ко мне «пани магистр», – не дала я досказать. – Это звучит чудовищно.
– Тогда, может быть, «маги»? – предложил какой-то смельчак, видимо любитель Млечко.
– Можете обращаться на «вы» или даже на «ты». Но вернемся к наркоманам… Наилучшее определение дал Курт Воннегут. Он сказал, что, когда люди не могут ничего изменить вокруг себя, они пытаются изменить что-то внутри. И начинают экспериментировать. Одни обращаются к лекарствам, другие – к мистическим религиям, а третьи – к наркотикам.
– Клевая теория, – оценил круглолицый блондинчик, сидящий за первым столом. – Так мы можем идти? Уже второй час.
И они унеслись, не ожидая разрешения.
Чихали они на старую занудную картонную дурилку.
25.10. Снова занятия по социологии. Я пришла чуть пораньше, чтобы подготовиться. За десять минут до начала ко мне подошла симпатичная шатенка в роговых очках. Гладко причесанные волосы, лицо, не оскверненное пудрой. Отличница.
– Простите, – чуть слышно обратилась она ко мне. – Я пришла раньше, потому что у меня просьба.
– Да?
– Понимаете, я интересуюсь проблемами наркоманов и… и хотела бы спросить, не могли бы вы назвать мне какие-нибудь фамилии.
– Но у меня нет знакомых наркоманов.
– Нет, вы не поняли меня. – Девочка поправила очки. – Я имею в виду фамилии авторов, занимающихся проблемами лечения наркомании.
– Авторов? Тоже не знаю.
– Позавчера вы упомянули психолога, который пишет на эту тему.
– Воннегута? – на всякий случай удостоверилась я.
– Да, – обрадовалась она.
– Но он вовсе не психолог.
– Нет? – удивилась шатенка.
* * *
– Действительно нет? – пошутила Иола.
– Знаете, что меня окончательно добило? Она ведь вправду отличница.
– Они, похоже, ничего не читают.
– Читают, – возразил Лешек. – Краткие пересказы книг, включенных в программу, мемуары Ди Каприо, а также десятки пособий о том, как заработать сто миллионов, использовать энергию космоса, а также очаровывать всех подряд мужчин или женщин.
– Ворчим, как старые тетки.
– Меня прошу вычеркнуть из числа старых теток. Мы вместе с Томеком как раз переживаем первый месяц учебы в институте.
– Он моложе Эвы на семь лет, – объяснил Иоле Лешек.
– Здорово! – воскликнула она. – Значит, ты дольше будешь ходить на всякие увеселения.
А еще два года назад Иола прочла мне такую вот проповедь.
Проповедь Иолы
– Малина, я хотела бы серьезно поговорить с тобой, – начала она, предварительно плотно закрыв дверь своей комнаты. – И знаешь на какую тему?
– Похоже, догадываюсь. – Неделю назад я призналась ей, что кручу с парнем, который на два года младше меня. – Речь пойдет об Игоре?
– Именно о нем. А точней, о разнице в возрасте, которая разделяет вас.
– Разделяет? Между нами всего два года.
– Целых два года! – загремела Иола. – Когда он будет двадцатисемилетним молодым человеком, ты будешь женщиной средних лет, склоняющейся к старости.
– Ты шутишь! Алли Макбил тридцать лет, а она вовсе не выглядит женщиной средних лет.
– Это освещение и калифорнийский воздух. В Кракове он у нас совсем другой.
– Так что мне делать? – поинтересовалась я в полном отчаянии.
– Я ничего не могу тебе диктовать.
– Я прошу всего-навсего совета.
– И советовать тоже. Решение ты должна принять сама. Скажу только одно. Виктор старше меня на год, а я все равно чувствую угрозу. Потому что через некоторое время он будет привлекательным сорокалетним адвокатом, а я…
– …тридцатидевятилетней старушкой, – закончила я за нее.
* * *
Потому-то мы редко признавались Иоле, когда крутили с парнями: моложе себя. Эва держала Томека в секрете вплоть до сегодняшнего дня. И вдруг пожалуйста. Единственная реакция – исполненное энтузиазма восклицание.
– Иногда на меня находят тревожные мысли, – продолжала Эва. – Я думаю: а что будет через несколько лет?
– Что будет? Да не бери в голову, – посоветовала Иола. – Может, вообще уже ничего не будет.
27.10. А если Иола права? А если через несколько лет вообще ничего не будет? Так что не стоит тревожиться о будущем, надо жить полной грудью. Здесь и сейчас. Ловить ощущения, как бабочек.
28.10. Легко сказать – ловить! А где взять такой сачок?
11.11. На послезавтра назначено бракосочетание Иолы и Яспера. И оно состоится, только где-то в Греции.
– Так будет гораздо романтичней, – сказал мне по телефону Яспер. – Только мы. Море и ветер. Мы пришлем вам фотографии.
– Что они сказали? – спросил Лешек.
– Что пришлют фотографии.
– Черт, а я пригласил на их свадьбу Мигеля. Надо ему позвонить, предупредить.
– Какой ты стал, однако, заботливый, старина, – отметила Эва.
– Само собой. О половинке надо заботиться. Второй уже не будет.
– А откуда ты знаешь, что это подлинная, а не моделиновая или ситуационная?
– Потому что мне ничего не надо изменять, а кроме того, она совпадает со мной в любых ситуациях, в любое время и при любых условиях.
