Георгий кивнул. Пока Мехмет не сказал ничего нового. Более того, все это из уст юноши он уже слышал. И даже в его отсутствие успел побывать в комнате Хасана и смог сам полюбоваться на царящий там хаос. Да, все говорило о торопливых, сумбурных, не спланированных заранее сборах.
– Итак, Хасан взял с собой кошель с деньгами. Не забыл он и драгоценный меч, который ему достался от деда, а тому – от его деда. Говорили, что только ножны этого меча составляют целое состояние… Но так ли это – я не знаю. И еще я увидел, что Хасан забрал с собой все свои наброски. Все, до последнего клочка… Но почему-то не взял те листы, на которых он рисовал каменного истукана, порождение самого Иблиса Проклятого!
– Не горячись, Мехмет. Конечно, не Иблис породил эту древнюю статую. Но то, что Хасан стал так восприимчив к чарам древней красоты, удивило меня, да и посейчас продолжает удивлять…
– Лучше бы ее разбили тогда! Разбили, как только увидели!
– Увы, от судьбы не уйдешь, друг мой… Но вернемся к утру! А после этого ты отправился ко мне?
– О нет, сначала я поспешил в библиотеку, лелея надежду, что мне все это привиделось и мой безумец друг просто уснул с книгой в обнимку. Увы, там было пусто. А на обратном пути, когда я уже бежал сюда, мне повстречался тот мастер-живописец, о котором столь много рассказал Хасан. Я готов был уже спросить у него, куда он отправил моего друга, но тут он сам осведомился, не знаю ли я, куда делся его проводник по имени Хасан. И тут я понял, что дело плохо. Настолько плохо, что лишь на тебя, учитель, вся надежда…
– Увы, мальчик, здесь уже и я ничем не смог тебе помочь…
– О да, ты знал так же мало, как и все мы. А потом ты велел мне оседлать скакуна и отправиться в погоню, благо следы от повозки в пыли были отлично видны.
Георгий кивал. Да, именно так все и было.
– И в тот миг, когда я вылетел за пределы городка, стали твориться какие-то странные дела… Сначала мне прямо в лицо подул ветер – страшный, горячий, словно хамсин черной земли Кемет. Но я, учитель, не испугался. О нет, не потому, что так смел. Просто не успел – ветер утих столь же стремительно, как и появился. Он не успел даже замести следы от колес. Чем дальше уезжал я прочь от школы, тем холоднее и неуютнее мне становилось. Казалось, кто-то недобрый смотрит прямо мне в лицо, а в руках у него – тяжелый снаряженный лук, и стрела уже лежит на тетиве… Но и это ощущение быстро прошло. Я был свободен, и колея манила меня за собой…
– Она была хорошо видна?
– О да, учитель! Так бывает, когда повозка нагружена чем-то очень тяжелым, а дорога мокрая после дождя…
– Но ведь вчера не было дождя…
– Да, это так. Но я все скакал и скакал, с минуты на минуту ожидая, что покажется арба и мой глупый друг Хасан будет править упряжкой.
– Понятно… И когда же ты понял, что это ловушка?
– Когда увидел, что солнце уже прошло зенит, а я вернулся к развилке дорог…
– Но почему же ты сразу не повернул назад?
– Прости, мудрец, я подумал, что глупому Хасану не под силу одурачить меня. Все-таки я сын воина…
– Думаю, мальчик, что тебе противостоял и смог тебя перехитрить вовсе не Хасан…
– Но кто же, учитель?
– Увы, мой друг, меня гложут самые черные опасения… Но пока я не могу произнести их вслух. Нужно еще раз все взвесить, обдумать.
– Прости, учитель, но ты позволишь мне дать тебе совет?
– Конечно, друг мой. Я же не такой безмозглый осел, как отец твоего пропавшего друга, чтобы слышать только себя…
– Думаю, надо еще раз расспросить нашего уважаемого гостя – он же был последним, кто видел Хасана… Он последним беседовал с ним!
– Мудрый совет, Мехмет. Я уже воспользовался им… Я беседовал с уважаемым Ван Акеном. И ничего не понял. Наш гость показал мне свои наброски, рассказал о беседе с твоим другом… Но это ни на шаг не приблизило меня к разгадке.
Мехмет лишь покачал головой. Но должен же быть какой-то выход из этого тупика!
– Учитель, прости, я задам тебе еще один вопрос.
– Слушаю тебя, друг мой.
– А ты не обратил внимания на то, какие книги читал мой глупый друг вчера? Может быть, это нас натолкнет на разгадку? Или подскажет, в какой стороне искать?
– Честно говоря, мальчик, я был в библиотеке. Но так и не понял, что подвигло Хасана на побег… Сейчас же, мой друг, я еще раз пойду туда. И, если что-то пойму, сразу же расскажу тебе. А сейчас беги – приводи себя в порядок.
– Повинуюсь, учитель!
Мехмет поклонился и вышел из комнаты. И почти вслед за ним вышел из своих покоев и Георгий. Солнце уже почти село, черные длинные тени окутали все здания вокруг, лишь над входом в библиотеку теплился огонек.
– Что же с тобой случилось, глупый мальчишка? – пробормотал Георгий.
«Ты звал меня, учитель?» – услышал он голос в своем разуме. Но то был, увы, не сбежавший Хасан, а его дед, далекий мудрец Валид.
Макама двадцать пятая
– Увы, мой далекий друг, я не звал, но безмерно счастлив слышать тебя. Хотя ничем, увы, не смогу порадовать в этот поздний час.
– Что опять натворил этот глупец?
– Увы, боюсь, что это не он натворил. Боюсь, что это с ним сотворили… Сотворили силы, о которых могут лишь догадываться простые смертные, сколь бы мудры они ни были…
– Ты говоришь странные вещи, Георгий. Что же произошло?
И мудрец Георгий, ничего не скрывая, рассказал Валиду все. О том, что утром Хасана хватились, но его нигде не было. Лишь бежала прочь от школы колея от нагруженной чем-то тяжелым повозки, лишь пропали кошель с деньгами и меч деда… Да еще из библиотеки исчезла статуя, изображающая молодую девушку, занятую своей прической.
Валид безмолвствовал. Учитель чувствовал, что он рядом, что слышал и понял все. Рассказал Георгий и о том, что Мехмет пытался догнать Хасана, но какие-то темные силы все возвращали его к развилке дорог, не давая продвинуться дальше ни на шаг.
– Прости меня, учитель, но разве Хасан учился у тебя магии?
– О нет, Валид. Юноша всем наукам предпочитал рисование, лишь ему одному он мог отдавать все силы.
– Но тогда я просто ничего не понимаю.
Георгий тяжело вздохнул. Он видел куда больше, но понимал столь же мало, как и его далекий собеседник. И тогда он начал рассказывать о том, как пришел караван от богатого ученика. Что караван привез щедрые дары, а среди них и две статуи, одну из которых мальчишки поставили в библиотеке. Рассказал Георгий и то, что пылкий юноша, должно быть, воспылал к статуе нежным чувствами. Ибо он придумал ей имя, слышал в тиши библиотеки ее голос. И не было от этой страсти излечения. Не помогли ни долгие прогулки, ни пылкая любовь прекрасной девушки, ни даже приезд художника Еруна Ван Акена, великого Босха. Более того, после первого же дня, проведенного в тиши библиотеки рядом с этим выдающимся человеком, Хасан и исчез. А вместе с ним исчезло и каменное изваяние, предмет безумной страсти Хасана.
