Ей хватило всего нескольких движений, чтобы почувствовать, что жеребец снова просыпается… Тогда она быстро сполоснула его и вновь незаметно нажала на тайную точку, чтобы усмирить похоть.
– А теперь… – сказала она, – теперь ты чист – и должен вымыть меня, Хасан. Вот тебе чистая мочалка.
Он старательно трудился, подражая ее движениям, а она время от времени по-матерински наставляла его. Он глаз не мог оторвать от ее прелестной груди… Не сдержавшись, он укусил Марджану за шейку и за мочку уха. Рука его уже откровенно страстно проникла меж прелестными ее ягодицами, а палец словно сам собою скользнул в тугое отверстие…
Девушка тотчас же отчитала его:
– Ты что – маленький мальчик? Не можешь потерпеть?
Она за руку вывела его из корыта и вручила ему чистое полотенце.
– Вытри меня, и быстренько – а потом я вытру тебя. И без глупостей, Хасан, – иначе я рассержусь! А если это случится, то я не смогу сосредоточиться на том, ради чего ты появился здесь и ради чего я загнала тебя в воду!
Не на шутку напуганный, он подчинился, не позволяя себе лишних вольностей.
О, Марджане давно уже были неинтересны все глупые желания людей, их любовь и страсть, их гнев и отвращение. Некогда она прошла весь путь, и теперь была холодна, как то каменное изваяние, которое приволок к ней этот глупенький мальчик. Но с возрастом пришло к ней и великое умение изображать все, что нужно. Она могла стать глупой девочкой, могла явиться почтенным мужем. Могла быть пылкой возлюбленной и безмозглой старухой. Вот сегодня ей предстоит дать этому мальчишке последний в его жизни урок… Ибо она станет его наставницей.
Все эти мысли промелькнули у Марджаны, пока Хасан стирал со своего тела последние капли.
– Пойдем, пора. – Взяв Хасана за руку, она повела его к необъятному ложу. Должно быть, тюфяк набили травами лишь недавно. Ибо запах был столь силен, что кружил юноше голову…
– Укладывайся, Хасан, и предоставь мне полную свободу.
Он послушно лег на спину, и, к его крайнему изумлению, Марджана встала над ним во весь рост, осматривая все его сильное тело. Подняв руки, она вынула шпильки из волос – и золотая волна окутала ее… С улыбкой она тряхнула головой, отчего легкие пряди заколыхались. Ленивым голосом совратительницы она осведомилась:
– Видишь мое тайное сокровище, Хасан?
А когда он кивнул, раскрыв от изумления рот и округлив глаза, она продолжила:
– Нынче ночью ты пройдешь весь путь от первого прикосновения до возвышающего мига!
Сердце его бешено забилось, когда он узрел влажную коралловую плоть, а ее слова пронзили его сладкой болью. И вновь она уже склонялась над ним. Он едва дышал от волнения… Воистину она – самая прекрасная женщина из всех, каких приходилось ему видеть, и она принадлежит ему, только ему, без остатка!
Спазм сдавил его пылающее горло, когда ее остренький язычок принялся порхать по его телу. Он лишь взглядом следил за нею, а она ласкала его, начиная от самой шеи и кончая пятками. Затем она велела ему перевернуться на живот – он тотчас же покорился. О, как сладостны были касания этого теплого язычка!
…Теперь она сидела на нем – он ощущал прикосновение ее дивных ягодиц, по форме схожих с юным персиком, и чувствовал ее сладкую тяжесть. Ноготки ее плавно проводили по его спине взад и вперед. Это и возбуждало и раздражало одновременно… Затем она улеглась на него, прильнув к нему всем телом. Он ощущал нежность ее живота и упругость грудей. Одною ногой она раздвинула бедра Хасана.
– Знаешь, что я сейчас делаю? – прошептала она ему на ухо, касаясь язычком раковины и страстно покусывая мочку.
– Моя правая рука проникает в самые глубины моего существа, Хасан. А-а-а-а-а-ах, вот она и нашла то, что искала! М-м-м-м-м… Пока я лежу вот так, я сама стану услаждать себя. Ты не увидишь, как я это делаю. Ты будешь лишь чувствовать мои движения – и воображать, как все это происходит. О-о-о, вот! – Она задвигалась быстрее и вскоре громко простонала: – А-а-а-а-ах!!!
– О Марджана, позволь мне! Позволь… Иначе я не совладаю с собой!
– Если только ты посмеешь, – резко прикрикнула она, – то ничего не изведаешь! Ты ведешь себя словно дитя, Хасан! Неужели не можешь ты хоть чуть-чуть потерпеть? Ты хочешь все разрушить? Это же только начало…
Легкое тело ее соскользнуло с него.
– Перевернись-ка!
Когда он подчинился, она вновь оседлала его – но на этот раз он всласть мог любоваться ею. Склонившись так, что роскошный бюст почти касался лица Хасана, заставляя его терять рассудок, она потянулась за чем-то. Хасан высунул язык и принялся страстно ласкать ее соски – она хихикнула.
– Ты непослушный мальчик! – сердито упрекнула она его. – А ну-ка, руки за голову, Хасан! Я свяжу тебя – не сильно, не бойся! Но ведь ты не боишься меня, правда? – промурлыкала она, заметив, что он слегка оторопел. Секунду поколебавшись, Хасан послушно заложил руки за голову. Вначале она связала ему запястья, а потом проделала то же с его щиколотками.
– Как только почувствуешь что-то не то, Хасан, дай мне знать, и я тотчас же освобожу тебя, – сказала она, вновь поворачиваясь к нему лицом.
Слова ее больно задели его мужское самолюбие. Разумеется, ему не по нраву эта беспомощность, но он скорее умрет, нежели признается в этом кому-либо, тем более женщине, пусть даже и колдунье. С каждым мигом Хасан становился все спокойнее. Ужас, с каким он вошел в дом семьи Аль-Абдалла, давно прошел. О, сейчас Хасан куда более старался насладиться телом прекрасной Марджаны, чем даже увидеть воплощение своей мечты. «Айна может и подождать», – лениво подумал юноша, предавая, пусть и на миг, то, ради чего он решил пожертвовать самой своей душой.
– Что ж, я с нетерпением жду того, что ты можешь дать мне, Марджана! – сказал он, но вдруг почувствовал стеснение в груди – ему стало трудно дышать… Он попытался растянуть путы и успокоился, обнаружив, что при желании в любой момент сможет освободиться сам.
«…О мой наставник, ну когда же все это закончится?» – думала Марджана, восседая на груди Хасана и прижимаясь пышной грудью к самому его лицу.
– Вдохни мой особый аромат – аромат женщины, – хрипло и страстно говорила она.
Затем, скользнув выше, она прижалась к самому его рту, а рукой взялась за его жезл страсти. Хасан просто оцепенел. О, это ни с чем не сравнимое ощущение нежной плоти у самых губ – и одновременное прикосновение пальчиков к его мужскому естеству!.. А ведь она ничего такого не делает – просто держит его… и все же кровь ударила ему в голову и мучительно застучала в висках… Когда же она прошептала: «Поцелуй же меня!» – он не мог более сдерживаться.
Губы его страстно прильнули к влажной плоти, а наградой ему был прерывистый вздох, который он истолковал однозначно. Воодушевленный, он попытался заработать языком – в ответ она вся раскрылась перед ним.
…Да, она пробуждала в нем доселе неизведанные чувства! Всякий раз, когда ему казалось, что вот-вот сок любви вырвется наружу, она останавливалась, нежно сжимая головку. Язык его бешено работал – он всеми силами старался заставить ее потерять голову, но, невзирая на страстные ее вздохи, красноречиво свидетельствующие об испытываемом ею наслаждении, она ни на секунду не теряла ясности рассудка. Он был преисполнен восхищения перед этой женщиной – даже обуреваемый безумной страстью!
