Комната, которая предстала перед Шахразадой, была более чем удивительной. Словно некий маг-шутник привнес в строгую библиотеку веселую девичью комнату, а затем, не удовлетворившись результатом, добавил немного музыкального салона.
Не успела Шахразада сделать и нескольких шагов по каменному полу, лишенному привычной мягкости ворсистого ковра, как увидела свою ученицу. Эта стройная девушка могла быть только иноземкой: пусть платье выглядело на ней более чем привычно, однако ярко-синие глаза, светлые длинные волосы и белая, словно мраморная, кожа яснее ясного указывали, что родилась она весьма и весьма далеко отсюда.
– Да благословит тебя Аллах, о хозяйка этого дома! – кланяясь, проговорила Шахразада.
– Здравствуй, добрая гостья! – звонко ответила Герсими, ибо это действительно была она. – Я рада твоему появлению.
Шахразада во все глаза рассматривала свою ученицу. Ей вдруг почудилось, что она смотрится в зеркало, хотя что могло быть общего между ней, смуглолицей и темноглазой, и этой светлой, как лунный лучик, девушкой…
Должно быть, нечто похожее испытала и Герсими: она на миг прикрыла рукой глаза, затем вновь пристально посмотрела на Шахразаду.
– Как зовут тебя, сестричка?
– Я Шахразада, о принцесса…
– Ну какая же я принцесса? – Герсими звонко рассмеялась. – Быть может, тебе удастся сделать меня такой, а пока что я лишь невежественная иноземная девчонка, которой повезло стать любимой женой принца.
Шахразада улыбнулась своей ученице; по правде сказать, слово «сестричка» порадовало ее несказанно. Девушка почувствовала, что поручение великой царицы, которое ее так угнетало еще сегодня утром, перестало быть тяжкой обязанностью, превратившись в удовольствие от общения.
– Джамиля, великая повелительница, велела мне стать твоей наставницей…
– Ох, сестричка, какими длинными словами ты говоришь! Тут никого нет. Мой супруг оставил нас вдвоем, чтобы мы смогли спокойно и без помех поболтать.
Шахразада с трудом верила собственным ушам: девушка, которой выпала такая завидная доля, не раздувается от гордости, не пытается вести себя как владычица и госпожа…
– «Госпожа», – еще звонче рассмеялась Герсими. – Да я самая обыкновенная, хотя, сестричка, ты права, мне действительно выпала более чем завидная доля.
Шахразада со страхом поняла, что девушка читает ее мысли. «Ну что ж, сестричка, тогда я буду бить тебя твоим же оружием».
– Ты хитришь, прекраснейшая… Не может быть самой обыкновенной девушка, которая читает в голове собеседника так, словно это открытая книга.
– Ой, – Герсими на миг смутилась, – опять я забыла, что нужно вовремя остановиться… Прости меня, добрая гостья.
И Шахразада услышала, словно сказанные вслух, такие слова:
«Ну вот, теперь и эта девушка станет меня бояться. И вновь я останусь совсем одна…»
– Я не стану тебя бояться, прекрасная принцесса, – улыбнулась Шахразада не без внутреннего трепета. – Я буду просто знать, что моя ученица умеет читать мысли. Быть может, нам будет легче найти общий язык.
– Сестричка, – Герсими вдруг стала серьезной, – а ведь и ты умеешь читать мысли. Ведь я же мол чала…
Минуту девушки смотрели друг на друга, словно привыкая к тому, сколь они близки, сколь схожи их чувства, если слышны им мысли друг друга.
Первой пришла в себя Шахразада.
– Да будет так, принцесса. Отныне я тоже стану называть тебя сестрой.
– Да будет так, – с облегчением улыбнулась Герсими и обняла свою гостью.
Удивительное ощущение пронзило все существо Шахразады. Так нежно обнимала ее только матушка, да хранит Аллах всесильный эту прекрасную женщину во веки веков. Должно быть, нечто похожее ощутила и хозяйка дома.
– Как хорошо, что ты такая, моя добрая сестра, – проговорила она. – Пусть мы родились далеко друг от друга. Но, клянусь, никогда и никто, кроме, быть может, моей доброй матушки, не был столь близок мне.
Чувствуя, что огромный камень свалился у нее с души, Шахразада улыбнулась.
– Ну что ж, сестричка, значит, пора начинать.
Герсими легко присела на самый краешек кресла.
– Обещаю, я буду усердной ученицей.
Шахразада лишь покачала головой.
– Должно быть, сестричка, будет лучше, если мы не станем играть в учителя и ученика. Да и быть суровым наставником мне вовсе не пристало.
– Но ведь тебе велено научить меня всем премудростям жизни во дворце…
– Думаю, мне велено превратить тебя из иноземки в истинную жительницу Кордовы, жену мудреца.
– Но для этого и всей жизни будет мало. Ибо в мире столь много знаний, сколь много людей, когда-либо обладавших ими.
– Ты мне льстишь, сестричка, если думаешь, что я овладела ими всеми. Но ты права в другом: я и в самом деле не знаю, с чего начать.
– Думаю, девочки, надо начать с самого простого.
Прямо из воздуха выступила невероятно красивая женщина, окутанная темно-зеленым туманом. Во всяком случае, именно так показалось Шахразаде.
– Добрая моя матушка! – Герсими бросилась к ней навстречу.
– Здравствуй, доченька, – отвечала та, нежно обняв девушку.
В следующее мгновение она обернулась к окаменевшей Шахразаде.
– Не бойся, отважная Шахразада. Я всего лишь мать твоей ученицы. Не смогла удержаться и пришла посмотреть, кому же повезло стать наставницей моей малышки.
Язык не слушался, и потому Шахразада лишь кивнула. Испуг, ужас, любопытство и ощущение причастности к огромной тайне клокотали в ее душе, начисто лишая возможности говорить.
– Сестричка, это моя матушка, Фрейя. Она богиня, по этому может иногда вот так прийти прямо по воздуху…
Шахразаде казалось, что она сходит с ума. Герсими произнесла слово «богиня» так, как другая девушка могла бы произнести «белошвейка» или «прачка».
Фрейя взглянула в глаза Шахразаде пристально, словно пыталась разглядеть самую душу девушки.
– Да и ты вовсе не проста, красавица. Должно быть, некогда магические силы даровали твоей семье умение, которое сейчас проснулось в тебе… Или, быть может, ты и должна была стать плодом их усилий, родившись именно здесь и именно сейчас. Удивительные способы, как я вижу, находит судьба для того, чтобы одарить человека или наказать его…
– Матушка, ты опять заговорила загадками, – укоризненно произнесла Герсими. – Сестричка и так испугана.
– Да, малышка, прости меня. Что же касается испуга, то твоя наставница больше меня не боится. Но впредь я буду осторожней. И стану предупреждать твоих гостей о своем появлении вот так…
В воздухе возник звук – о нет, не человеческий голос… Должно быть, так могла бы петь виола под чуткими пальцами музыканта. Он появился и растаял. И вместе с этим звуком исчез и страх, который сковывал Шахразаду.
