С тяжелым вздохом он опустился на скамью рядом с ней.
— У меня печальные известия.
Эриния опустила голову.
— Отец умер, да?
— Посыльный прибыл всего за час до рассвета. Твой отец не прожил и дня после того, как ты уехала.
Урия не пытался ее утешить, потому что знал, как сильно любила она Фархаддина. Но он был ошеломлен, когда она уронила голову ему на плечо. Загрубевшей рукой он отер набежавшие на глаза слезы, затем обнял девушку, ласково похлопывая по спине. Шло время, и солнце уже высоко поднялось в небе, прежде чем рыдания ее утихли и Эриния немного успокоилась.
Наконец она подняла голову и взглянула на Урию все еще полными слез глазами.
— Мне так хотелось остаться с отцом, но он отослал меня прочь. Как горько думать, что он покинул этот мир, а меня не было рядом, чтобы утешить его! Так не должно было случиться!
Старик не стесняясь вытирал слезы.
— И в самом деле, это горько для вас обоих.
Эриния взяла себя в руки, зная, что позже будет горевать в одиночестве.
— Уже пригласили мастера для мумификации?
— Мне сказали, что Баррак вернулся домой вскоре после твоего отъезда и взял все в свои руки. Посыльный уверил меня, что готовятся достойные похороны. Баррак бы и палец о палец не ударил, но он хочет завоевать расположение соседей.
Острая боль пронзила сердце девушки.
— Нужно, чтобы любящие руки готовили моего отца в последний путь, а племянник его не любит! — воскликнула она с горечью. Немного успокоившись, она спросила: — Еще есть какие-нибудь новости?
— Только это. — Старик протянул ей свиток пергамента.
Она посмотрела с интересом.
— Ты знаешь, что здесь?
— Как видишь, печать твоего отца не сломана. Это предназначалось только тебе, тебе одной. Однако у меня хранятся официальные документы, которые он поручил моим заботам. Я расскажу тебе о них, как только ты прочтешь письмо.
Эриния с трудом разбирала неровные строчки, начертанные нетвердой рукой умирающего отца. Слезы снова хлынули из ее глаз, когда она начала читать.
Дорогая дочь! Трудно было отослать тебя из дома, но ты ведь понимаешь сама, что у меня не было другого выхода. Я передал Урии официальные документы, которые на законном основании называют тебя моей дочерью. Однако это не означает, что ты можешь вернуться сюда, в поместье. Я оставляю тебе мои земли и имущество в Александрии и солидные средства, которые позволят тебе стать самой уважаемой женщиной. Обращайся за советом к Урии. Знай, что ни один отец в мире не любил свою дочь так, как я любил тебя. Не горюй о моем уходе, но благословляй время, которое мы провели вместе.
Твой счастливый и любящий отец.
Эриния почувствовала, что не может сказать и слова — комок подступил к горлу. Никакие законные документы не могли ничего изменить в ее отношении к отцу — она всегда была его дочерью, и тогда, и сейчас.
С печалью в глазах Урия дожидался, пока она возьмет себя в руки. Девушка протянула ему пергамент и подождала, пока он прочтет его.
Чуть погодя он поднял голову и кивнул:
— Этот дом и имущество оформлены на тебя по закону. Здесь же, в городе, стоит текстильная мастерская, которая приносит хороший доход.
Эриния покачала головой и попыталась сдержать слезы.
— Ты ведь знаешь, что все это не имеет для меня никакого значения.
— Будет иметь, когда ты перестанешь горевать. Однажды ты поймешь, что твой отец хорошо позаботился о твоем будущем.
— Мы оба знаем, что Баррак в любом случае будет оспаривать права на собственность, которую отец передал мне. Он захочет все забрать себе.
— Чтобы это сделать, он должен сначала обратиться с прошением к молодому царю. — Урия улыбнулся, и вокруг его губ разбежались морщинки. — Думаю, у тебя есть прекрасный подарок для царя Филопатра, который смягчит его сердце, и владыка с сочувствием отнесется к твоему положению. — Его улыбка стала шире. — Твой отец был мудрым человеком. Барраку далеко до него.
Эриния начала лучше понимать, почему отец настаивал на том, чтобы она подарила царю гепарда, и почему он отправил шкуру белого тигра верховному жрецу богини Исиды.
— Кто может знать, что у ромеев на уме? Будем надеяться, что царь Филопатр поступит так, как предполагал твой отец. Но с этим царем трудно иметь дело: никогда не знаешь, чего от него ждать, — во всяком случае, мне так говорили. Будем надеяться, что верховный жрец Исиды поможет нам удостоверить твою личность. Я уже испросил от твоего имени аудиенцию у молодого царя Филопатра. Я сообщил, что госпожа Эриния из рода Селевкид имеет для него бесценный подарок.
Девушка положила ладонь на его узловатую, перевитую синими венами руку.
— Как мне благодарить тебя, Урия?
Он поднялся, но она успела заметить, как он доволен.
— Всегда почитал честью служить благородному роду Селевкид. — Он склонил перед девушкой голову. — И мне очень приятно, что теперь я служу тебе.
— Разве ты никогда не тосковал по свободе? Я спрашиваю об этом потому, что недавно и сама начала думать о себе как о рабыне.
Старик улыбнулся.
— Твой отец никогда не давал мне почувствовать, что я раб. Он всегда относился ко мне как к дорогому другу и позволил мне распоряжаться его домом и землями. С таким хозяином, как господин Фархаддин, я прожил куда лучшую жизнь, чем ту, которая ждала бы меня в любом другом месте при любых других обстоятельствах.
— Теперь ты свободен, раз мой отец… ушел в царство мертвых.
— Нет, госпожа. Теперь я служу тебе. — Он улыбнулся, глядя на Эринию с большой любовью. — Я уверен, что ты будешь обращаться со мной не слишком жестоко. — Он взглянул ей в глаза и увидел, что она смущена. — Все так, как и должно быть.
— Если я дарую тебе свободу, ты примешь ее?
— Да, госпожа, приму.
— И тогда ты покинешь меня?
Он нахмурился, а потом рассмеялся.
— Нет, госпожа. Где еще я найду такую легкую жизнь и смогу чувствовать себя членом семьи?
Прошло всего шесть дней с тех пор, как Эриния добралась до Александрии, а из дворца уже пришло известие, что царь Филопатр требует ее к себе. В назначенный день девушку тщательно готовили к визиту, уделив ее внешнему виду особое внимание. Ее омыли в душистой воде, а затем умастили кожу ароматным лимонным маслом. В ее темные волосы вплели золотые бусины, и каждый раз, как девушка поворачивала голову, они мелодично звенели.
Эриния стояла перед зеркалом из полированной бронзы, одетая в белое шелковое платье, собранное под грудью, спускавшееся до самых щиколоток над золотыми сандалиями. Убедившись, что подвеска матери покоится ниже выреза платья и ее увидеть нельзя, Эриния подала знак Абдаль. Служанка застегнула у нее на шее золотое с бирюзой ожерелье.
