Если ты не можешь заделать нору — затопи ее.
Нет, я не мог осуждать властителей здешнего мира. Их выбор —
как бороться с врагом. Тем более что это мое появление обострило
противостояние.
Но я невольно вспоминал уютную часовую лавочку таможенника
Андрея, его часы, где вместо несуществующих кукушек жили деревянные вороны, его
самого — наигранно-велеречивого, одетого в восточный халат.
Атомный взрыв уничтожает портал.
А кислота, в которую обрушилась башня?
Очень хотелось верить, что в других мирах она устоит. И
лишившийся своего нежеланного выхода во взбунтовавшийся против функционалов мир
таможенник заживет спокойной жизнью, мастеря часы и споря с «муслимами» о том,
чья вера лучше…
Мы бежали по улице. Мешала конная охрана, которая пыталась
прикрывать нас со всех сторон. От мельтешения красок рябило в глазах, и я
невольно подумал, что пестрые мундиры имеют помимо декоративного еще один смысл
— отвлекать нападающих на гвардейцев…
Кардинал уже тяжело дышал. Ему мешал и возраст, и пышное
облачение.
Может быть, стоило ехать в карете?
А может, и смысла нет бежать — десант ликвидирован, атака
захлебнулась, врагов больше нет?
И тут я увидел такое, перед чем померкли и арканцы на
реактивных ранцах, и ожившие горгульи, и разверзшийся под таможней ад.
Я увидел, как вырастает новый портал.
Дома здесь шли вплотную друг к другу: невысокие, в
три-четыре этажа, с распахнутыми наружу створчатыми окнами, нависающими над
улицей маленькими кружевными балкончиками, узкими щелями переулков и ведущими
во дворы арками. Все это было так тесно сжато, так сцементировано пылью веков,
что какой-то один дом даже невозможно было выхватить взглядом.
Но теперь улица перед нами шевелилась. Будто раздвигая
молочные зубы, вылезал из челюсти коренной — так и между двумя старыми зданиями
ворочалось, раздвигая стены и осыпая штукатурку, новое строение. Назвать его
башней я бы не рискнул, домом — тем более. Просто стена, грубо оштукатуренная,
с проглядывающими кирпичами. Но стена становилась все шире, раздвигая соседние
дома, в ней наметились окна — на втором и третьем этаже, а на первом — дверь.
Пока еще совсем узкая, сантиметров двадцать, будто сжатое с боков изображение
на экране неправильно настроенного телевизора. Узенькая-узенькая дверца, разве
что для девочки Алисы из сказки Кэрролла, да и то — очень оголодавшей Алисы,
давно не евшей волшебных грибочков и не пившей из волшебных пузырьков…
— Таможня! — закричал я, протягивая руку.
Гвардейцы пришпорили коней и поскакали к рождающемуся
порталу. Они тоже увидели!
Стена вспучилась, пароксизмом усилий раздвигая дома. С
негодующим скрипом лопнули балконные перила на соседнем здании, и закачалось,
доставая до мостовой, чистое белье на оборванной веревке. Из балконной двери
высунулась толстая женщина в халате и, не отводя от нас растерянного взгляда,
стала сматывать веревку, спасая белье.
Дверь в таможню расширилась, обретя нормальную ширину. И
распахнулась во всю ширь.
Три человека — один сидел на корточках, двое нависали над
ним, выставили наружу стволы автоматов. Я увидел скрытые тонированным стеклом
лица — десантники были в касках с опущенными шлемами. Бедные боевые йоркширы…
Я упал на мостовую, прикрывая голову руками, будто мои
ладони могли остановить свинец.
Загрохотало.
Зашлепали пули, пронзая живое.
Заржали умирающие лошади.
В воздухе сверкнули брошенные пики.
Я до самого конца надеялся, что это маскарадное оружие
внезапно окажется чем-то большим — как горгульи на соборе. Но это были всего
лишь пики.
Только очень острые.
Одно пронзило стекло и вошло в голову десантника — он
завалился, продолжая строчить, но уже внутрь башни. Два других прикололи к
земле стрелявшего от колена. Третий уцелел и продолжал палить. Я увидел, как
падают одна за другой девушки-гвардейцы — те три, что атаковали портал. Две
утаскивали кардинала, при этом закрывая своими телами. Меня тоже рывком подняли
— это были Элиса и третья из охранниц.
— Уходим! — Элиса сорвала с шеи свое замысловатое ожерелье и
метнула в портал.
А вот это и впрямь был сюрприз.
Золотые пчелы ожили. Отцепились друг от друга. И гудящим
облачком понеслись в портал. Вопли, которые раздались следом, наводили на
мысль, что все в мире фигня, кроме пчел.
Йоркширов я заметил не сразу. Они не кинулись на врага в
лоб, как я ожидал. Разделились на две стайки — и замерли, вжимаясь в стены,
слева и справа от двери. Выжидали.
Я искренне понадеялся, что арканцы не слишком утруждались
бронированием задниц.
Атака захлебнулась. Не знаю, что сыграло главную роль —
самоубийственная отвага девушек, засада свирепых йоркширских терьеров или
все-таки ожерелье Элисы. Скорее последнее — ор и захлебывающиеся крики изнутри
башни не прекращались, а еще гремели выстрелы, заставляя думать, что
обезумевшие десантники палят по пчелам из автоматов.
Но вся беда была в том, что на нашем пути к стенам Ватикана
мелькали новые стремительные фигуры, вызывающие в моей памяти не самый удачный
день — день моего посещения Аркана…
— Сюда!
Одна из девушек пинком выбила дверь. Чего здесь было больше
— сил и тренировок или хлипкости дверей в благодатном климате Италии, не знаю.
Мы ворвались в чей-то дом. Вскрикнула, прикрывая собой двух маленьких детей,
женщина. Кардинал на ходу осенил ее крестным знамением и сопроводил
благословение еще более ценным советом:
— Прячьтесь, живо!
Девушки уже закрывали двери и подтаскивали к ним старый
громоздкий буфет. На мой взгляд, это было глупостью, окна все равно оставались
открытыми.
— Есть второй выход? — спросил я женщину, уже тянущую
малышей в другую комнату. Ответила мне Элиса:
— Конечно, есть. Ты думал, мы позволим загнать себя в
мышеловку на улицах Рима? Вперед!
Коридор.
Дверь.
Кухня с булькающей кастрюлей на плите. Окно разбито,
доносятся выстрелы. На полу скользкие нити спагетти и разбитая тарелка.
Я вдруг понял, что нас осталось пятеро. Еще одна девушка
осталась прикрывать отступление.
— Они чуют тебя, Кирилл. — Кардинал с состраданием посмотрел
на меня. — Если мы не сможем тебя спрятать… Элиса!
— Я поняла, — отозвалась девушка.
Я тоже понял, и мне не понравилось.
