Слава богу, меня от них отвлек вопль орчанки.
— Вот она! — радостно заорала мне на ухо Эсме.
— Ой! Первая контузия… — поведала я миру очень громко и почти безэмоционально, пытаясь попутно сообразить, слышу ли я хоть на одно ухо и берут ли инвалидок в любимые жены. Положительные ответы на оба вопроса вызывали острые сомнения.
— Я хочу есть! — приступила я к самому главному.
— А что ты любишь, ребенок? — тут же подлетела Ар'Инна с блокнотиком.
— Эльфов! — наябедничала Шушу.
— В каком виде? — деловито осведомилась няня, искоса поглядывая на Миримэ.
У меня между лопатками пробежал холодок.
Миримэ проявила мудрую осторожность и на всякий случай укрылась за спиной орчанки.
— Так в каком? — продолжила клевать меня горе-няня.
Она что, и впрямь не шутит?!
— Что значит — в каком?!! — Мои закрывшиеся было глаза широко-широко открылись. Да-а-а-а… «Долог путь до Типперэри»…
— В жареном, тушеном, отварном?.. — на полном серьезе перечислила няня под тихое хихиканье остальных.
Так она теперь, чтобы мне угодить, за эльфами и прочей потенциальной разумной «пищей» с копьем и топором охотиться станет? Мой взгляд наполнился ужасом.
— В живом! — сообщила я, успев вклиниться в опасный перечень.
Шмырг с уважением посмотрела на меня и выдала:
— Так с эльфами даже драконы не поступали!
— Я хуже дракона, — сообщила я. И попросила: — Мне бы пока салатика… перед эльфами… И фруктов.
— Бегу! — обрадовалась няня и умелась доставать прокорм на пищеблок.
Вернее, попыталась это сделать. Потому что за дверью попала в «пробку».
— Чего это вы тут выстроились, дармоеды?! — послышался гневный возглас шмырга.
— Да, дорогая! — ответила обученная часть воинства.
— Приказали! — бойко отрапортовала другая.
Несмотря на усталость, я все равно поползла к выходу — поглазеть, кто там такой говорливый, зачем мужиков тут поставили и что из этого можно извлечь.
— Э-э-э… мм! — сказал усатый страж, когда из-за дверного косяка появились пять голов, одна над другой: Кувырла, Миримэ, Эсме, Шушу и я. Один хвост. О! И еще один топор, зажатый в ладошке, утыканной маскировочными колючками.
— Правильнее говорить «Ом»! — пожалела я мужика.
— Да, дорогая! — бойко грянула обученная половина стражи.
Ар'Инна прокладывала себе дорогу локтями и громко рассказывала сказки на новый лад, используя некоторые интересные литературные приемы.
— Че-то я не поняла! — Кувырла выползла перед строем и разогнулась с некоторым трудом. — Ой, уморили старушку…
— Ом! — Усатый уставился на нее преданными глазами. И ненавязчиво попытался отодвинуться подальше от колючек.
— Говорливый какой! — едко заметила ляга. Обратилась к остальным: — А более общительные тут есть?
— Да, дорогая! — грянул стройный хор.
— Это усиленный наряд! — робко пискнули откуда-то сзади придушенным фальцетом.
— Мила-а-ай! — расчувствовалась Кувырла. — Ты вернулся! Иди ко мне, я все прощу!
Лесом рук к нам вынесло бедуина.
— Я на пять минут! — заявил дедуля, прилипая к щитам. Ага. Предусмотрительно. Типа «кто к нам с вестью придет, тот на щите и повиснет!».
— Успеешь? — игриво подмигнула Кувырла, приглаживая вздыбленную прическу.
— Не перебивать! — взвизгнул дедуля. — Мне некогда! У меня дела!
— Да ты что? — вытаращилась лягуля. — И давно?..
— Молчать!!! — рявкнул дед. — Иначе вы все познакомитесь с моим склерозом!
Ой, боюсь-боюсь… Там еще много с кем знакомиться придется. Мне уже заранее страшно.
— Кстати! — Бедуин махнул рукой.
Из-за широких спин воинского строя вышли несколько дюжих молодцов без оружия, но при полном параде. Одна часть хлопцев держала опахала, другая просто глазела по сторонам, лукаво постреливая шкодливыми глазками в сторону дам.
— Вы! — Дед ткнул в нас узловатым ссохшимся пальцем. — Подверглись внеплановому нападению!
Я с трудом подавила порыв встать по стойке «смирно» и отрапортовать: «Йес, сэр!» Видимо, перед отбытием в этот дурдом пересмотрела боевиков.
— Стесняюсь спросить… — подала дрожащий голос эльфийка.
— Стесняешься — не спрашивай! — отрезал бедуин, раздувшись от собственной важности.
— И все же, — продолжала настаивать Миримэ. — У вас и плановые нападения есть?
— У нас все есть! — брякнул дед.
Миримэ посмотрела на нас, моргнула ресницами и отправилась в обморок.
Эльфийскую деву поймал один из отряда спасения и протянул второму под вентилятор из опахал.
— Р-разумно, — пробормотала я, подавляя на корню стойкое желание почесать темечко.
— Итак, — бедуин проследил за оказанием первой помощи пострадавшим от его речи, — возвращаемся к нападению! К вам была внедрена опасная женская особь фикакуса, по внешнему виду совершенно не отличимая от мужской особи.
— Понятно. Унисекс! — кивнула я.
— Кто о чем! — поморщился вестник. — В гареме о сексе говорить неприлично!
— Опа! — вытаращилась я на него. — Во-первых, я о нем не говорила, а во-вторых — о чем тогда говорить в гареме?
— О мужчинах! — поведал нам бедуин. Все остальные, причисленные к мужскому полу, закивали в поддержку.
— То есть о мужчинах, но без секса? — уточнила я, мотая головой, будто лошадь, укушенная оводом. Соображать я перестала гораздо раньше, поэтому процесс впитывания новых познаний проходил куда легче и безболезненней.
— Да-а, — сообщили мне нестройным хором. Но потом под строгим взглядом недремлющего (или правильнее говорить — недремлющей?) шмырга опомнились и добавили: — Да, дорогая!
— О-о-ом!
— Понятно, — пожала я плечами. — Ладно, тогда будем говорить о размере достоинства!
Кто-то на этих словах поперхнулся, кто-то застонал. А бедуин чрезмерно бурно отреагировал на совершенно безобидное послание.
— Нет! — взвизгнул дед. — Это тоже неприлично!
— В смысле? — удивилась я. — Ничего не понимаю! Когда это золото стало неприличным?
— А-а-а, вы об этом… — вздымая ветер облегченным вздохом, отозвался бедуин.
— А вы о чем? — поинтересовалась я.
— А я о фикакусе! — застеснялся дедушка. — Вас хотели отравить!
— О как! — только и смогла сказать я, разглядывая, как под второй «вентилятор» укладывают орчанку.
