— Да-да! — эмоционально подтвердил глашатай плохих вестей.
Где-то в задних рядах начали принимать ставки: кто упадет следующий.
Финансовая сторона моей натуры буквально исстрадалась от невозможности поучаствовать!
— Женская особь фикакуса, будем обозначать ее для краткости «фикаса», ибо научное ее название длинно, непроизносимо и никому не ведомо. Правда, особо посвященные говорят…
— Мы поняли, — прервала его я. — И что дальше с вашей фикасой?
На меня взглянули как на злейшего врага народа и продавца брома в одном лице, но все же неохотно продолжили:
— Фикаса не выносит женщин. Вернее, не так. Она их просто переваривает, предварительно отравив.
Тут влезла Шушу:
— То есть она травит, а потом жрет?
— Не совсем, — поморщился дед. — Она травит, потом ждет разложения и использует как подкормку.
— Ой, — сказала Шушу.
Первый раз в жизни я увидела белую змеелюдку. Хотя, если честно, Шушу была первой и единственной знакомой представительницей этой расы.
В углу оказания первой помощи соображали уже на троих.
— И чем она травит? — помахала я подруге в знак ободрения.
— Колючками, — просто сказал бедуин и всем оставшимся на ногах резко поплохело.
Кувырла, взглянув на свои утыканные ладошки, пошла сдаваться медбратьям сама.
Меня успела отбить няня. Приняв в мягкие объятия, шмырг возмущенно заорала:
— Ты че, пенек старый, не мог сообщить все это покультурней и помягче?!!
— Это как? — выкатил на нее «телескопы» бедуин. — «Вы только не волнуйтесь, но вас отравили и жить вам осталось минус две минуты»?
— Не знаю! — сердилась няня. — Но надо было полегче!
— Угу, — почесался дедок. — Вот только никак не возьму в толк, почему вы все живы…
— Какое упущение, — съязвила я, лихорадочно размышляя о том же. Какое-то просто фантастическое везение! Ну ладно, может, у меня иммунитет к яду как у иномирянки. А у девочек?.. Странно.
— А мужская особь ядовита? — задала главный вопрос няня.
— Нет, — покачал головой бедуин. — Более того, в период опыления рядом с мужской и женская тоже становится безвредной.
— Да здравствует секс! — оторвалась я от раздумий и мягкой груди няни.
— Это неприлично! — в очередной раз сделал мне замечание бедуин.
— Зато здорово! — подмигнула ему я, уползая в покои.
Оставшаяся часть мужчин была со мной молчаливо солидарна.
— Теперь вас будут усиленно охранять! — крикнули мне вслед. Вернее, я бы сказала — «в борозду».
Кстати, за мной потянулись остальные. Мы открыли Великий Путь Возвращения Домой и радостно следовали по нему, более не отвлекаясь ни на какие провокации.
— И к вам теперь никто и ничто не попадет! — надрывался бедуин.
— Ну-ну! — искренне усомнилась я и прикусила язык, чтобы не высказаться по этому поводу сполна.
— Изыди! — раздался вопль Шушу.
На балконе, грустно помахивая листиками, устроилась чета фикакусов. Растения сплелись в большой куст и являли собой трогательную картину семейного счастья. Бездомную, к слову, картину.
— Мириться пришли? — догадалась я.
Питомец просигнализировал о положительном ответе и принялся быстро жестикулировать, защищая возлюбленную.
— Помолчи, пожалуйста, — попросила я. — Так орешь, что голова раскалывается.
Фикакус замер.
— Мадам! — обратилась я к фикасе. — Вы обещаете мне больше не покушаться ни на чью жизнь?
Растение засмущалось и согласно кивнуло.
— Я отказываюсь мириться! — фыркнула эльфийка.
— Твое право, — пожала я плечами, слишком уставшая, чтобы спорить. — Можешь не мириться, только куда я дену эту сладкую парочку? У каждого свой крест. У меня вот такой — с листиками, колючками и ядом.
Фикакусы по стеночке пробрались к выходу и выпрыгнули за дверь. Видимо, желая одним махом покончить с неприятным делом.
Раздался грохот, а потом воцарилась гробовая тишина.
— Ну что еще? — простонала я. — Когда уже все закончится? Сколько можно! — Но все же взяла себя в немытые руки и поплелась выяснять причину.
За дверью никого не было, кроме двух растений, расстроенно машущих листиками. Путь тактического отступления был усыпан — нет! не розами и шипами, — а саблями, копьями, опахалами, щитами, сапогами, бурнусом и вуалькой.
— Если это осталось, то что же ушло?
[7]
— поинтересовалась я. — Мы есть будем?
— Уже ушла! — Няня «взяла под козырек» и бодро потрусила за хлебом насущным.
— Мне можно без изысков! — крикнула ей вслед Кувырла и повернулась к нам. — А теперь, девы, давайте решать, что мы будем завтра показывать!
— И в чем, — заинтересованно добавила эльфийка. Она слушала растопырив уши. Лицо загорелось вдохновением, взгляд мечтательный, устремленный вдаль…
Все же кровь не вода, и от моды никуда!
— Меня больше волнует — как! — мрачно сообщила я и поплелась в гостиную, отчетливо понимая — чуда не произойдет и мирно соснуть часик-другой мне пока не светит.
Когда появилась шмырг, пинавшая десятерых евнухов по очереди для придания ускорения, мы уже практически пришли к консенсусу — то есть были на грани войны.
— Кувырла, при всем моем к вам уважении, — шипела «перспективная звезда сераля», то бишь моя персона, — я не умею танцевать, по вашим словам — «завлекательное, но приличное». У нас либо то, либо другое!
— Сосунки! — возмущалась ляга, небрежно ковыряясь в зубах одной из колючек фикакуса. — Ничего-то вы не умеете!
— Я бы с удовольствием посмотрела на ваши усилия! — огрызалась я, отмахиваясь от Миримэ, бодро скакавшей от гардеробной и обратно с какими-то сомнительными тряпочками и ленточками. — Но мне некогда учиться!
— Учиться есть время всегда! — влезла Шушу. Потом поймала мой искренний взгляд тайпана
[8]
и застеснялась, прикрывшись хвостом. — Но не в нашем случае…
— Покушай, ребенок. — Шмырг потянула меня за руку. — Сразу настроение наладится и ум на место вернется…
— Если там еще свободно, — ехидно фыркнула Эсме.
Ей достался ласковый взгляд самки тарантула, и орчанка сочла за благо не высовываться. Дикарка начала радостно общаться с обалдевшей четой фикакусов.
