— Леля, ты где-то умная, но здесь тупишь до невозможности, — широко улыбнулся собеседник, но глаз его улыбка не коснулась. — Я привык всегда получать желаемое, и ты не исключение. Если тебе хочется немного побегать от меня — на здоровье и для здоровья, но куда бы ни бежала — ты прибежишь ко мне!
Я уставилась на него в упор. Лучше бы, конечно, сквозь прорезь прицела автомата… и на душе гораздо спокойней. Но поскольку я лицо гражданское, тут уже имеем что имеем.
— Почему ты так смотришь? — поинтересовался князь.
— Потому что на наивного или тупого ты явно не тянешь, вот и пытаюсь найти скрытые дефекты, — призналась я, с ухмылкой прикусывая губу.
— Не выводи меня, Леля! — взревел царь всея гарема, вскидываясь. Он бы еще заржал «Иго-го-го!» и взмахнул копытами.
Опять скипетр оттягивает руку, держава под мышкой давит и корона уши натирает? Я почувствовала, что начинаю злиться не на шутку.
— А ты не пугай — пуганая! — раздухарилась вице-почетная жена и любимая фаворитка, или как там еще все это непотребство называют. — И не доставай. И так ворон кругом хватает, с двустволкой не отмашешься.
На душе было погано. Только костер своим безмолвным уютом ослаблял глухую тоску.
— Вредина! — рыкнул диэр. — Но все равно ты будешь моей! — И бесследно испарился.
— Только если тролль станет человеком! — рявкнула я в сердцах. Сама понимала: задираться с тупоголовым порфироносцем — дело зряшное. Но и смолчать не получилось. Грудь вздымалась, словно мне не хватало воздуха. Просто изнутри лезла огромная необъяснимая обида.
— Договорились, — донеслось до меня и поставило в тупик. Там я и пребывала в состоянии душевного угнетения, пока не заворочался брюнет.
— Кто здесь? — подал голос Магриэль. Голос, добавлю, до сих пор еще сорванный и хриплый. — С кем ты разговариваешь?
— Уже ни с кем, — успокоила его.
— А кто был? — Эльф сел как пьяный, с полуоткрытыми глазами нашаривая и обнажая меч. Тьфу, тоже мне… эльфийский городовой!
— Моя эротическая фантазия, — вздохнула я и пошла спать. Одинокая, но гордая. И почему все моральные принципы такие правильные, но после них так жестко и холодно? Наверное, чтобы долго не забывались?
Утро встретило меня теплом и дракой. Я проснулась под:
— Ш-ш-ш! Сейчас ее разбудишь!
И:
— Не ори, стучи молча!
Когда я села, потерла и разлепила глаза, мне предстала дивная картина. Представьте себе карусель. Только вместо центрального крутящегося столба — Къяффу, держащего в каждой лапке по мужику. Которые, кстати, спокойно не стояли, а пытались достать друг друга любыми конечностями. И ругались шепотом, предупреждая крикунов о возможности моего пробуждения в смурном настроении. Рядом с длинной ложкой в руке стояла няня и указывала всем, кто высовывался или громко митинговал, путь в светлое будущее, освещаемое искрами из глаз.
— Всем доброе утро, — проявила я вежливость. И меня услышали.
— Разбудили ребенка, поганцы! — вызверилась шмырг и наградила всех орденом почетной шишки, включая паоса.
— Что здесь происходит? — поинтересовалась я.
— Ничего! — прошипел Магриэль и попытался дать пинка Ладу.
— Оно и видно, — покладисто согласилась я. — И все же? — Вопрос я уже адресовала няне.
— Они тут в считалочку решили поиграть, — пожала плечами шмырг. — Раз-два-три-четыре-пять! С Лелей буду я сегодня спать!
— И кто вышел в финал? — Я начала постепенно звереть и быстро терять человеческие черты.
— Пока никто, — отозвалась нейтрально Ар'Инна. — Оба жульничают.
— А эти? — кивнула я на братьев.
— Эти подсуживают, — сдала их няня.
— В чью сторону? — полюбопытствовала я, оглядываясь в поисках чего-то тяжелого, ну в крайнем случае — острого.
— Непонятно, — проинформировала меня шмырг. — Выкрики с места: «Зачем вам это надо?» и «Ее держать дома опасно!» не классифицируются.
— Репутацию нужно оправдывать! — тяжело вздохнула я, беря дело в свои руки и пригребая обломок кактуса. — Сейчас будем учиться быть мышками и начнем тренироваться есть кактус!
— Леля, — нравоучительным тоном начал чертик. — Это не совсем мудрое решение проблемы!
— Безусловно! — согласилась я, обходя паоса по кругу. — Зато очень эффективное. Когда не можешь сидеть из-за иголок в организме, мысли о размножении не размножаются!
— Все равно я буду настаивать! — упрямился брюнет.
— Конечно! — ласково улыбнулась я. — Это все, что тебе останется. Сидеть ты уже не сможешь!
— Тебе не к лицу такое поведение! — попытался воздействовать на меня Лад.
— Зато к рукам! — поведала я ему. — И кстати, будете мне все должны за сеанс иглоукалывания в мягкие ткани! Беру только наличными!
— Фефя! — подал голос Къяффу. — Фафай лешим плафлему милным пусем!
— Давай! — Я сегодня была голубем мира и собиралась нагадить всем на головы. По мере скромных сил и возможностей. — Мирный путь — это путь, усыпанный телами мертвых врагов! К врагам я отношу всех покушающихся на мое тело и свободу. Следуя логическому выводу — нужно вас всех замочить! — Я вылила на драчунов воду из котелка. Ничего, что горячую, — главное, не простудятся!
Когда утихли пожелания мне долгой знакомой дороги по прямому твердому пути в темное место, я продолжила:
— Или скопытить!
И напинала всех по коленям. Иногда, правда, промахивалась.
— Как крайнее средство ликвидации крамольных мыслей — ухлопать!
И все получили кактусом по голове, а особо одаренные — по двум!
— А теперь, когда все поняли серьезность моих намерений, — мы будем говорить как взрослые люди. Быстро подняли что-нибудь вверх те, кто согласен остальное образование заменить спасением тролля!
Проголосовали «за» все, кроме Лада. Этот «воздержался».
— Откалываешься от коллектива? — примеряясь к его пятой точке, с нежной улыбкой поинтересовалась я.
— Ты сказала — «что-нибудь поднять», — оскалился чертик. — Я поднял. — И опустил глаза вниз.
Я тоже туда посмотрела. Потом еще раз посмотрела. Закусила губу и еще раз осмотрела предмет голосования. Подумала и пришла к выводу:
— Ты отказался!
— Почему? — вытаращился Лад, очевидно собиравшийся вогнать меня в краску.
Он же не догадывался, что у меня после экстремальной поездки и гарема на все выработался иммунитет!
— Потому что твой голос указывает вниз! — пояснила я. — Мы тебя вычеркиваем! — И попросила паоса: — Къяффу, отпусти их, пожалуйста!
— Офясь дласся нашнус! — возразил мне осьминогопаук.
