– Ты сказала так, потому что хотела меня обидеть, – спокойно ответил Мардиан. – И это – одно из следствий того, что у тебя долго не было мужчины. Знаешь, непокрытые быками коровы тоже… того, с ума сходят.
Краска бросилась ей в лицо. Мардиан посмел сравнить ее с коровой! Впрочем, корова – священное животное, а ей надо успокоиться, она и в самом деле стала слишком нервной. Конечно, причины совсем другие, но ведь так, как думает Мардиан, могут подумать и другие!
Клеопатра нахмурилась.
– Никто добровольно не станет делать вид, что глупее, чем есть на самом деле.
Евнух усмехнулся.
– Ой ли? Я, конечно, не присутствовал, когда ты принимала Антония, но почти уверен: порой тебе приходилось… делать вид, что вы находитесь с ним на одном уровне. Вообще странно, я тебе скажу: вот вас было четыре сестры. Клеопатру-старшую я почти не знал, она рано умерла. Но зато неплохо изучил Беренику за время ее правления, и Арсиною, твою младшую сестру, тоже достаточно хорошо… Вы такие разные! Береника была глупа, но она никогда не притворялась. Всегда была такой, какая есть на самом деле. Арсиноя пыталась притвориться умнее, а ты – глупее. В чем тут дело?
«Наша с Трифеной мама – это не твоя мама!» – всплыло вдруг в ее голове. Надо же, столько лет минуло, а помнится, как будто только вчера было! «Твоя мать была просто наложницей нашему отцу!»…
Как ей тогда было больно!
– Это потому, Мардиан, что и Береника, и Клеопатра Трифена, и Арсиноя – сестры мне только наполовину. По отцу. У меня была другая мать. Я никогда не видела ее или по крайней мере не помню этого. Я даже не знаю, когда она умерла, и умерла ли вообще: мне вот только сейчас пришло в голову, что отец мог отправить ее куда-нибудь подальше по требованию своей жены. Но факт остается фактом: мать у меня была другая. И если я и унаследовала хоть какой-то ум, то явно не от отца. Знаешь, я впервые поняла, что он глуп, еще тогда, когда правила Береника. Ладно, не хочу больше ни говорить на эту тему, ни думать…
– А вообще-то об Арсиное тебе не мешало бы подумать. Ты знаешь, что при храме ей порой воздают поистине царские почести?
Клеопатра махнула рукой.
– Долго они ее не выдержат. После триумфа Цезаря она жила в Риме. Сперва в одной семье, потом в другой. Потом была вынуждена уехать в Эфес. Ты же не хуже меня знаешь характер Арсинои! Глупость и самомнение. Возможно, она переспала с главным жрецом. Но жрец – это не военачальник, и раздобыть престол он ей не поможет.
– На твоем месте я все же поостерегся бы.
– У ехидны вырваны зубы…
– Клеопатра, у ехидны вообще нет зубов. Не бывает. А если ты имела в виду змею, то у них удаленные зубы вырастают снова. Гляди, я буду не я, если Арсиноя не попытается укусить снова.
Арсиноя попыталась. И эта попытка стоила ей жизни.
Марк Антоний решил проведать сестру царицы Египта в храме Артемиды, при котором она жила.
Арсиноя встретила его приветливо, однако выглядела она при этом, как дешевая римская шлюха: масса косметики, тяжелый аромат духов…
Здороваясь, она коснулась щеки Антония рукой, унизанной перстнями, и его передернуло. Во-первых, он вообще не терпел, когда кто-то касался его лица. Во-вторых, ладони у нее были потные. А в-третьих, она каким-то образом умудрилась оцарапать его одним из камней своих колец.
К тому же после этого царевна весьма недвусмысленно улыбнулась. И это в храме богини-девственницы, богини, покровительницы девичьего целомудрия! Марк Антоний чтил исключительно римских богов. Однако сам факт его возмутил.
– Приветствую тебя, царевна Арсиноя, – повторил Антоний. Он не знал о чем говорить с этой красивой, но уже выведшей его из себя женщиной, и не знал, зачем он сюда вообще приперся.
– Царица. Я полноправная царица Египта, моя сестра Клеопатра коварством лишила меня трона.
– Но твой отец, царевна, оставил завещание…
– Завещание было подделано! – Арсиноя сверкнула очами, и Антоний невольно сделал шаг назад. Кажется, царевна вообще не в себе. Вон, уже пена у рта…
– Подделано подлой Клеопатрой! Она отобрала у меня трон и законного мужа, моего брата Птолемея!
Угу, дядя Юлий рассказывал, насколько Птолемей «мечтал» жениться на своей сестре…
Антоний на всякий случай сделал еще шаг назад.
Арсиноя придвинулась ближе, схватила его за руку, потом за шею, пригнула его голову пониже.
– Клеопатра не может быть царицей, понимаешь? – горячо зашептала она, почти касаясь губами его уха. – Ее мать не была царицей, она была просто царской наложницей. Наши родители были братом и сестрой, урожденные Лагиды! А она – дочь шлюхи!
Марк Антоний дернулся. Он не привык воевать с женщинами, никогда ни на одну руки не поднял, но сейчас был близок к этому.
– Твой брат женился на Клеопатре. Кроме того, она фараон…
– Ах, так? – завизжала Арсиноя. – Я так и думала, что эта подлая римская подстилка уже успела очаровать и тебя! Тогда ты подохнешь! Подохнешь, ты, подлая тварь!
Откуда в ее руках взялся кинжальчик, Атоний не заметил, но ткнула она ему в руку очень болезненно. И тут же попыталась ткнуть в шею. Антоний схватил ее за руку, успев подумать, что царевна, наверное, и вправду сумасшедшая: говорят, они очень сильны! Он не справлялся с ней, с этой дикой кошкой! А рука тем временем начала неметь и приобретать странный оттенок. Кинжал оказался отравленным. Не помня себя, Антоний схватился за меч.
Одно движение – и египетская царевна лежит на ступенях храма с навсегда открытыми глазами.
Антоний схватился за голову. Что он наделал! Убийство на ступенях храма – что может быть хуже этого греха! Правда, он только оборонялся. А если бы не оборонялся, убили бы его.
К нему уже спешили жрецы.
Они притащили небольшую жаровню, какие-то инструменты, душистые травы. С его рукой что-то делали, один из жрецов озабоченно бормотал что-то непонятное. Антоний периодически слышал его бормотания, периодически проваливался в глухую вязкую тьму.
Потом он пришел в себя, и ему дали сперва выпить чего-то на редкость противного, от чего его сразу вырвало, а потом еще какое-то питье.
– Тебя перенесут в дом Пизагора, – сурово сообщил жрец. – Там за тобой будет надлежащий уход. Однако через четыре дня ты должен покинуть Эфес: убийство, совершенное на ступенях храма, тем более – человека, находящегося под покровительством богини, – страшное преступление, и, дабы гнев богини не пал на тебя, тебе следует покинуть Эфес и никогда сюда больше не возвращаться.
– Но я только защищался, – пробормотал Антоний. – Богиня не может этого не знать!
– Богиня все знает, – так же торжественно кивнул жрец. – Именно поэтому она не покарала тебя немедленно. Но закон есть закон.
