– Хотела бы я, Мардиан, чтобы мне это было интересно. Но я бы на твоем месте не обольщалась. Вполне возможно, что он в этот день просто получил какие-то известия из Рима, которые заставили его поступить именно так. Фульвия… была абсолютно непредсказуемой женщиной. И часто действовала во благо мужа… так, как она понимала это самое «благо». Совершенно при этом не интересуясь тем, понимает ли муж под «благом» то же самое. Антоний вполне мог психануть. И потом, его положение в стране сейчас не самое устойчивое. Вполне возможно, что он собирался развестись для того, чтобы заключить новый политический союз.
Мардиан покачал головой.
– Думаю, тебе не слишком легко живется на свете, моя царица, верно? Такой ум достался женщине… Женщине, которой, чтобы добиться своего, порой приходится делать вид, что она глупее…
Клеопатра резко обернулась к старому другу, и он непроизвольно отшатнулся: лицо у нее сейчас было на редкость неприятным:
– Послушай, друг мой. Я не подлаживалась к Марку Антонию и не собираюсь этого делать. Если… если нам с ним суждено быть вместе, я постараюсь… подтянуть его вверх, насколько это будет возможно, опускаться вместе с ним вниз я не собираюсь. Понятно? Ты когда-нибудь видел семьи, где муж – пьяница? Так вот, то, что ты мне сейчас рекомендуешь, равносильно рекомендации жене такого мужа-пьяницы пить вместе с ним.
– Я ничего не рекомендовал, – растерялся Мардиан.
– Вот и впредь не стоит давать мне таких рекомендаций.
– Она стала слишком раздражительной, – посетовал Мардиан в разговоре с Аполлодором.
– Возможно, у нее снова будет ребенок?
Мардиан удивился. Об этом он как-то не подумал.
– Но, нося под сердцем Цезариона, она настолько раздражительной не была…
– Что же, – хохотнул главный советник, – возможно, сейчас она беременна девочкой. Или вообще двойней.
Еще через несколько дней Мардиан снова беседовал с Аполлодором о своей повелительнице.
– Беременна она или нет, раздражительна или разгневалась по делу, а ум у нее – дай боги каждому. Мне доставили сообщение, в котором говорится, что Марк Антоний хотел развестись с женой из-за того, что она от его имени объявила войну Гаю Октавию.
Аполлодор пожал плечами.
– С сожалению, друг мой, пока это не будет обнародовано официально, все это – не больше, чем досужие домыслы.
– Согласен. Но, на мой взгляд, это свидетельствует о том, что он все же полюбил царицу…
– Или о том, что его позиции становятся более шаткими.
Глава 28
– Ты понимаешь? Ты понимаешь, что он сделал? Он оболгал меня перед всеми! Щенок! Паскуда! Опозорил!
– Спокойнее. Расскажи мне все подробно, только, пожалуйста, без этих вскриков.
Она произнесла это с легким налетом брезгливости, но Марк Антоний, по счастью, был не настолько тонкой натурой, чтобы заметить это.
– Он раструбил везде, что я растратил деньги, которые Цезарь – божественный Юлий – оставил ему для того, чтобы раздать каждому римлянину по триста сестерциев!
– А куда ты дел деньги на самом деле? – спокойно поинтересовалась царица.
– Да взятки же! – в отчаянье прокричал Антоний. – Взятки! Сенаторы наши очень падки на деньги!
– Так прямо все и ушло на взятки? – невинно поинтересовалась Клеопатра.
– Ну, не все…
– А остальное ты просто прокутил, верно?
– Я не пропил эти деньги, если ты это имеешь в виду, – Антоний оправдывался, впервые в жизни оправдывался перед женщиной и не замечал этого. Когда от него требовала объяснений гордячка Фульвия, он выходил из себя, начинал орать. А эта вроде и не требовала ничего, а как-то самому хотелось все ей разъяснить.
– Солдатам я эти деньги роздал. Легионерам. На всякий случай…
Клеопатра догадалась:
– На случай, если возникнет вооруженный конфликт с Гаем Октавием? Ты думал таким образом обеспечить себе их поддержку?
– Глупо, да?
Она кивнула и вздохнула.
– Глупо. Купить любовь нельзя. А таким образом ты мог только потерять уважение своих солдат. А теперь потерял уважение еще и жителей Рима. Кстати, вряд ли твои легионы станут драться против легионов Октавия. Как и легионы Октавия – против твоих.
– Почему?
– Потому что и одни, и другие – это легионы Юлия Цезаря. А вы – оба! – его наследники, указанные в завещании.
– А что же мне делать? Вернуть деньги? – Антоний поглядел на нее с надеждой.
«Думает, дурачок, я дам ему на это денег. Как бы не так. На поддержку армии – дам, а на возврат Октавию – нет».
– Если ты сейчас вернешь ему эту сумму, получится, что ты просто украл ее и спрятал.
Он снова опустил голову.
– Верно.
Она осторожно погладила его по спутанным волосам.
– Ничего. Образуется.
– Но от меня люди шарахались! От меня, триумвира! А ведь они раньше обожали меня!
– Послушай, – Клеопатра присела около него на пол. – Все переменится. Если раньше обожали, а потом шарахаться стали, то скоро, может, снова обожать начнут.
– Но я не знаю, что мне для этого нужно сделать!
– Для начала тебе нужно как-то помириться с Гаем Октавием. Кстати, не называй его Октавием; называй его Цезарем. Ведь он носит это имя по закону.
Антоний удивленно отшатнулся.
– Это советуешь мне ты? Ты?
– Я. Для меня нет и не будет другого Цезаря, но я не римлянка. А ты – римлянин и должен как минимум исполнять римские законы, а как максимум – последнюю волю своего соратника и родственника. Он усыновил Гая Октавия в завещании, стало быть, ты должен с этим смириться.
– Но завещание вовсе не было его последней волей…
Ну вот, сейчас и этот начнет о том, что Цезарь разрабатывал закон, который позволил бы ему жениться на Клеопатре…
– Завещание было его последней задокументированной волей. А все остальное – не более чем слухи. Я думаю, тебе надо приложить все усилия, чтобы помириться с Гаем Юлием Цезарем Октавианом.
– Я пытался договориться с сыном Помпея, – вздохнув, признался Марк Антоний. – Вернее, это он пытался договориться со мной. Но потом он же пытался договориться с Октави… Цезарем Октавианом.
– Младший Помпей умен. Если он рассорит вас и втянет в войну, у него есть шанс.
– Стать диктатором Рима?
– Как минимум выжить. Я бы на твоем месте в первую очередь рассказала об этом Цезарю Октавиану и предложила объединить усилия по поимке Секста Помпея.
