— Раиса, это Феликс, — произнес он, когда та сняла трубку. — Наташа у тебя?
Он услышал голоса и приглушенную музыку. Девушка не ответила, и у него сложилось впечатление, что она закрыла рукой микрофон.
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне нужно с ней поговорить.
— Что, прямо так срочно, мой милый? — насмешливо бросила она. — Тебе грустно без твоей маленькой кошечки?
Ему показалось, что он различил голоса и смех. Краска залила его лицо.
— Передай ей трубку! — приказал он. — Я уверен, что она с тобой. Это очень важно.
— Какой ты нетерпеливый! Едва вы расстались, так тебе ее уже не хватает.
— Хватит паясничать, Раиса. Ты просто смешна.
— Скорее ты нас до смерти утомил, — рассердилась она. — Оставь ее в покое! Наташа уже взрослая девочка и не нуждается в няньках. Она может принимать решения самостоятельно, без того, чтобы интересоваться твоим мнением. Пока!
Она положила трубку. Взбешенный, Феликс кинулся к комнате Лили, но оказалось, что сестра закрыла двери на ключ.
— Я иду искать Наташу, и я вернусь, — крикнул он, сдерживая себя, чтобы не пнуть дверь ногой, после чего вышел на улицу и побежал к ближайшей станции метро.
Когда он приехал в Булонь, начал накрапывать мелкий дождик. Феликс поднял воротник куртки. У Раисы он был всего лишь раз, поэтому сначала пошел не в ту сторону. Раздраженный, он вернулся назад, туда, где росли каштаны. На синих эмалированных табличках названия улиц было трудно прочитать. Туман окутывал фонари. Существовала высокая вероятность того, что он наткнется на целую ораву молодых русских, которые проводили время, распивая алкогольные напитки. Наташа знала многих из них, но всегда старалась держаться на расстоянии, предпочитая друзей, которых они выбирали вместе с Феликсом. Проблуждав с четверть часа по пустынному кварталу, он наконец узнал узкий кирпичный фасад здания, в котором жила Раиса. Дождь стекал по спине, заливал стекла очков. Лестничные перила скользили под мокрыми пальцами. Добравшись до второго этажа, он забарабанил в двери, одновременно нажимая на кнопку звонка.
Раиса открыла двери, держа на руках толстого кота. На ней были пуловер и короткая юбка, которая открывала ее кривые ноги, в ушах — цыганские серьги. На губах была кричащая помада. Она выглядела гротескно.
— Ты разбудишь весь квартал, — пошутила она.
— Я ищу Наташу.
— Не думаю, что она захочет пойти с тобой.
— Твой отец дома?
— А твое какое дело? — возмутилась она. — Да ты просто невежа. Разве я тебя приглашала к себе в дом?
Оттолкнув ее, Феликс проник в прихожую, где горела лампочка без абажура. Десяток парней и девушек собрались в маленькой гостиной с занавешенными окнами. Часть из них сидела на подушках на полу, скрестив по-турецки ноги. Стаканы и пепельницы были полны окурков. На проигрывателе крутилась пластинка с фольклорной музыкой. Слышно было, что пластинка сильно заезжена. Некоторые повернулись посмотреть на пришедшего, но так как его никто не знал, тут же вернулись к прерванному разговору на русском языке.
— Что ты тут делаешь? — удивилась Наташа.
Она пришла из кухни со стаканом в руке. У нее были осоловевшие глаза, а волосы она связала на затылке лентой с растрепанными концами. На рубахе в районе груди было большое мокрое пятно. Кошка спрыгнула с рук хозяйки и стала тереться о Наташину ногу. Та захотела нагнуться, чтобы погладить животное, но потеряла равновесие и прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— Я переживал за тебя, — сказал Феликс. — Поэтому пришел за тобой.
— Я не хочу идти домой сейчас. Мне здесь очень хорошо.
Что бы она ни говорила, а вид у нее был не самый лучший. Лицо ее выражало обиду, глаза странно бегали по сторонам. В гостиной раздался смех. Балалайки звучали резко, создавая впечатление, что кто-то сильно скрипит мелом по доске.
— Прошу тебя, уйдем отсюда.
Она посмотрела на него так, словно хотела проникнуть в его мысли, потом упрямо покачала головой.
— Я не могу. Мы обсуждаем очень важные вещи. Вещи, о которых ты не имеешь никакого понятия, — уточнила она высокомерно. — Это как семейный совет. У нас много общего. Они понимают, что я чувствую. Мне даже не требуется ничего объяснять. Это замечательные люди. Я обожаю их!
— Тебе не о чем разговаривать ни с Раисой, ни с ее приятелями. Они тебе не нравятся. И никогда не нравились.
— Кто тебе дал право так говорить? — с обидой произнесла она, прежде чем поднести стакан к губам.
Феликс хотел забрать у нее стакан, но она оттолкнула его руку.
— Это что еще такое? — сказал он строго.
— Не трогай меня!
Опустошив стакан одним махом, она поморщилась. Феликс почувствовал отчаяние. В первый раз он видел Наташу пьяной, и это ему очень не понравилось. Вместо дерзкой темпераментной девушки перед ним стояла безмозглая кукла. Даже ее голос стал другим. Наташа говорила отрывисто, на повышенных тонах, делая между словами длинные паузы. Ее глаза горели. Он испытывал желание схватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы прояснить рассудок.
— Идем, Наточка. Тебе здесь нечего делать.
— Может, это тебе здесь нечего делать? — сказал появившийся в дверях салона молодой человек.
Одного роста с Феликсом, он был очень широк в плечах. Лицо его было плоским, словно кто-то основательно прошелся по нему молотком сразу после рождения. Это был верзила с пьяными голубыми глазами, он с небрежным видом держал сигарету между мизинцем и безымянным пальцем. «Пародия на кретина, — подумал Феликс. — Только этого не хватало».
— Сегодня я ходила в посольство, — объяснила Наташа. — Нас было несколько человек. Мы там познакомились… Как, ты говорил, тебя зовут?
— Борис.
— Во… точно, Борис. Иди сюда, я вас буду знакомить. Борис двоюродный брат Раисы. А это Феликс…
— Что ты делала в советском посольстве? — перебил ее Феликс.
— Наводила справки. Мне сказали, что совсем скоро я смогу получить советский паспорт.
Феликс знал о склонностях Раисы и ее друзей поплакаться, что им не предоставляют никаких возможностей во Франции, вместо того чтобы признать, что все их неудачи и несчастья происходят от собственной лени и меланхолии.
— Это что, юмор такой или как? — сердито воскликнул он. — Ты не понимаешь, что с этим не шутят? Кому и что ты собираешься доказать?
— Я хочу узнать свои корни, — бросила она, вскидывая подбородок. — Давно пора это выяснить, не так ли? Я хочу знать, откуда я. Это мое право. Так как мне постоянно врут, я никому не верю и хочу узнать это из первых рук.
Приступ икоты прервал ее речь. Она должна была восстановить дыхание.
— А может быть, никаких Осолиных в Ленинграде никогда и не было? И все это просто ширма? Сказочки про наше так называемое славное прошлое? Что я об этом знаю? Я теперь как Фома неверующий, мне нужно самой все увидеть и пощупать.
