Этим путем мы сможем без лишних расспросов проскользнуть в Коридор Святого Готхарда. А дальше к Разлому. Наверное, война бушевала еще та, Камень, раз погибло так много солнц. Надеюсь, там не было солнц Содружества. Не хочу показаться жестоким, но хочу верить, что они принадлежали вам либо вашим врагам, и полагаю, вместе с ними погибли многие из вас.
Но судя по всему, что-то осталось. Что-то в Разломе, иначе ты бы не пытался так отчаянно туда попасть. И корабли бы также не пропадали.
Да, было очевидно, что ты пытаешься добраться до Разлома, что ты с самого начала был главным игроком на поле. Знаешь, когда я понял это наверняка? Не тогда, когда Январь так просто отдал тебя Юмдар. О, теперь я понимаю, почему он так поступил. Январь не собирался к Разлому, а вот Юмдар отправила бы тебя прямо на Сакен, и поэтому ты, хммм, «подтолкнул» его. Непросто такому камню, как ты, управлять старым, основанным на углероде котелком. — Донован постучал себя по голове и задался вопросом, был ли сам полностью с собой согласен. — Ты можешь подталкивать нас, но у тебя нет голоса, чтобы командовать нами.
Это показалось ему забавным. При следующей встрече стоило бы расспросить Фудира.
Вновь посерьезнев, он продолжил:
— Нет, в итоге меня убедило то, как легко Саукконен позволил мне завладеть тобой. Ты понял, что у меня больше шансов на монокорабле — но не проникнуть в Конфедерацию, а попасть в засаду твоих дружков. Поэтому ты «сменил лошадь».
Донован прервался и покачал головой:
— Чем больше мне не хотелось этого делать, тем сильнее я понимал, что должен.
Он положил Камень в кресло второго пилота и, не прикасаясь к нему, повернулся к Танцору лицом.
— Сам знаешь, я не могу позволить тебе этого сделать. Не могу позволить вернуть все назад. Древние легенды — занятное чтиво, но пережить их взаправду было бы настоящим кошмаром.
Донован оставил Камень на прежнем месте — там он не представлял опасности для полета — и спустился под палубу к шкафчику с оборудованием. Старый король Каменная Стена пытался свести его с ума, и Донован не знал, была ли хоть какая-то часть корабля свободной от его влияния.
Ему следовало просто сдаться и доставить Камень в Разлом. Это был бы путь наименьшего сопротивления. Пока из Разлома не выйдет нечто. Народ песка и металла. Возможно, ослабевший, но зато на этот раз под знаменем единого лидера. Не будет соперников, которые станут убивать или заключать друг друга под стражу на захолустных планетах.
Он вздохнул и поднялся по лесенке обратно на палубу. Возможно, просто не стоит к нему прикасаться. Похоже, ему требовался органический контакт. Вероятно, они могли действовать только посредством органических существ. Разве не было древней легенды об Антее и Геракле? Но Камень был таким приятным на ощупь…
«Непреодолимая Сила, — напомнил себе Донован. — Он пытается соблазнить тебя».
— Меня соблазняли существа и покраше, — сообщил он Камню.
В грузовом трюме нашлась рука-манипулятор. Не самый крупный представитель своего рода, и следующие несколько часов — за которые Доновану становилось все сложнее управляться с инструментами — он провел, отсоединяя наружную часть манипулятора. Затем он перенес устройство на палубу.
Потом проверил настройки на пульте пилота.
Он все еще находился в центре канала.
(Либо король Каменная Стена хотел, чтобы он так думал.)
С помощью искусственной руки Донован поднял Крутящийся Камень.
Он обладал невероятной ценностью. Некоторые коллекционеры отдали бы огромные деньги за право владеть им.
Донован перенес Танцора в воздушный шлюз.
Это была бесценная реликвия давно сгинувшего народа. Черт, да это и был давно сгинувший народ!..
Народ песка и металла.
Он закрыл внутренний люк. Заколебался. Начал снова отпирать. Затем, ругнувшись, ударил по гидравлической системе. Болты встали на места, и пневматические насосы начали выкачивать воздух из отсека. Донован отменил цикл. Он хотел, чтобы внутри оставался воздух.
Когда распахнулся внешний люк, воздух облачком вырвался наружу, утянув вместе с собой Крутящийся Камень.
— Как-никак, — произнес Донован, — здесь тоже дом.
Ганзейский Пост от Сапфирового отделял двухнедельный переход по Палисадному бульвару. Большую часть этого времени Донован наблюдал за тем, как Крутящийся Камень постепенно удаляется от курьерского корабля, сохраняя ту же скорость полета, но теперь уже двигаясь в противоположном направлении. Время от времени он увеличивал разрешение, чтобы удерживать Камень в поле зрения.
Донован летел со скоростью намного ниже местной скорости света, поэтому Танцор миновал первую пару прослоек без видимых побочных эффектов. Но затем он попал в слой пространства, где местная скорость света была меньше результирующей скорости Камня. И тогда он, мигнув, исчез, вызвав слабую дрожь пространственно-временного континуума. Корабль, который пройдет здесь следующим, даже не заметит ее.
Донован продолжал вглядываться в экран еще долгое время после того, как точка вхождения Камня исчезла за кормой. Затем он сел обратно в кресло пилота, убедился в том, что все еще находится в канале, и разрыдался.
— В конечном итоге все завершилось гянтрэем, — говорит арфистка. — Славным триумфом.
Они дошли до моста через ручей Бодхи. Высокий мост знаменит благодаря многочисленным сувенирам, но уже поздно и темно, и на нем нет никого, кроме человека со шрамами и ее самой.
— Правда? — удивляется человек со шрамами. Он останавливается и, облокотившись на перила, всматривается в мерцающую черную воду. В ней, будто затонувшая луна, отражается свет фонаря. — Откуда нам знать, что Донован «сгубил» Камень? Откуда Доновану это знать? Может, Камень хотел, чтобы он так думал.
— С тех пор прошло много лет.
— Камни терпеливы.
— Тогда давай наслаждаться отведенным нам временем, пока не вернулся народ песка и металла.
— Если только он уже не вернулся и это не его пожелание, чтобы мы наслаждались.
— Нет, — возражает арфистка. — Я бы знала.
Человек со шрамами пожимает плечами. Здесь заканчивается мой рассказ. Все случилось очень давно, а может, и вовсе не случалось. — Он смотрит на нее. — Ты нашла начало своей истории?
— Возможно. Что стало с ними всеми потом?
— Это уже другие истории, и у них другая цена.
— Но ты же получал от них известия. Ты говорил, что они наведывались в бар. Многое из того, что ты мне рассказал, можно было узнать, только если они возвращались.
— Может, я просто это придумал.
