Бойцы Прямого Действия взяли их на прицел, но О’Рахилли поднял руку, заставив своих людей опустить пушки.
— Сегодня обойдемся без кровопролития, парни, — произнес он. — Мы с Хью пролили вместе слишком много крови, чтобы его кровь доставила мне радость. — А затем он обратился к Хью: — Но мне кажется справедливым, что раз ты прибыл сюда с терранином, то должен и улететь вместе с ним. — Его окаймленные рыжей бородкой губы расплылись в улыбке. — Трогательная симметрия, не так’и?
— Но дело… — возразил Хью.
— Продолжат без т’я, как во время ссылки. А те’рь вы оба, садит’сь в яхту.
Вы оба? Фудир оглянулся в поисках Олафссона, но нигде его не увидел. Ему удалось тайком проскользнуть на корабль? Но нет, он уже заметил курьера среди людей Вольдемара. Причем с оружием в обеих руках.
Фудир не был уверен, что такой расклад ему по нраву, но также не был уверен и в том, что этот расклад мог как-то измениться.
— Хью, лучше сделать так, как он говорит.
О’Кэрролл вздернул подбородок.
— А если нет?
— Я сказал, что не буду эт’му рад, — ответил Вольдемар. — Но не говорил, что не сделаю этого, если потребуется.
И с этими словами он прицелился из свипа прямо в Фудира.
Хитрый способ не проливать кровь О’Кэрролла, но Фудир страстно желал, чтобы О’Рахилли предпочел какой-нибудь иной вариант.
Вольдемар замешкался, и только сейчас Фудир понял, что Олафссон стоит прямо позади Вольдемара, уперев тому в спину один из пистолетов.
— Я бы предпочел, чтобы мой товар не портили, — сказал курьер лидеру фракции.
От Фудира не укрылось, как лицо О’Рахилли омрачило сомнение, и на мгновение они встретились взглядами.
Затем Вольдемар пожал плечами.
— У нас здесь, — сказал он, — как гов’рится, «патовая ситуация». Верно, ты можешь убить меня — нет, парни, постойте еще немного, и поглядим, сумеем ли мы разрешить ее, прежде чем сгорим, в особ’нности я. Можешь убить меня, Щен, но ты сделаешь это тольк’ тогда, когда я причиню вред твоему товару, так сказать. Выходит, мне нужно выстрелить первому? Это то, что называется «кодекс чести» или что-то вроде того. Но такое не понравится ни тебе, ни мне, и уж точно не старине Фудиру. Поэтому попробуем вариант, который придется по нраву всем нам. Я прош’ взять с собой лишь еще одного пассажира. Вот и все. Богов ради, мужик! Подумай, скольк’ мы оставим работы для уборщиков!
— Не хочу, чтобы говорили, — заявил Хью, — что я сбежал от своих людей.
— Можешь не волноваться. Когда сторож освоб’дится от веревок, он расскажет, что тебя забрали силой повстанцы Джека! Мужик, ты же легенда — а мне нужна легенда, — но мне не нужен ты. Дело в том, что мы стали слишк’м мягкими. Стро’м козни и ведем д’ла с Красавчиком Джеком. Это чертовски неправильно. Он пред’л О’Кэрролла.
— Ты хотел сказать — меня? — горько заметил Хью и вздрогнул, когда оружие Олафссона прижалось к его боку.
— Его слова меня убедили, — сказал курьер. — Кроме того, я подсчитал его пушки, и, хотя есть определенное философское удовлетворение в том, чтобы начать эту игру, мне действительно нужно доставить Фудира на Иегову в целости и сохранности. Если цена — твое присутствие, так тому и быть.
Хью поник.
— Если бы я только привел своих телохранителей!.. — простонал он.
— То тут уже была бы кровавая баня, — ответил Фудир. Он уже поднялся на две ступеньки. — Считай, что тебе повезло. И мне.
Хью, сгорбившись, поплелся за ним по трапу, а Олафссон замыкал процессию. На верхней площадке лестницы, прежде чем воздушный шлюз закрылся, курьер обернулся к бойцам фракции.
— Не знаю, насколько широк радиус выброса пламени у этих ракет-носителей, но я разожгу их по максимуму.
Прежде чем люк закрылся, Фудир увидел, как Вольдемар и его люди бросились к краю поля.
— Я вернусь! — прокричал Хью в уменьшающийся проем и затем жалобно добавил: — О, мой несчастный мир! Мой несчастный мир!
ОН КРАК
— «О, мой несчастный мир», — передразнивает человек со шрамами. — А ведь это даже не была его родная планета! Он родился на Венешанхае.
— Ну а вырос на Новом Эрене, — возражает арфистка, неспешно наигрывая плач. Отчего-то он звучал не так, как следовало, и она не знала отчего. — А то место, где человек вырос, может значить для него больше, нежели то, где его породили на свет.
— Как он мог «вырасти» на Новом Эрене? Он прибыл туда уже взрослым.
— Он пообещал, что вернется, но на этот раз не стал клясться именем отца. Мне это кажется признаком взросления.
Улыбка человека со шрамами похожа на рану, оставленную бритвой.
— Значит, заметила, не так ли?
— Конечно. Но интересно, заметил ли он? — Не переставая играть, она берет четвертую кварту в миноре, мотив, который она для себя уже назвала «Темой Фудира», — замысловатую мелодию, которая никогда не выходит на первый план. Человек со шрамами удивляет ее словами:
— Да. Полагаю, ты все поняла верно.
— Наверное, путешествие было безумным, — размышляет вслух арфистка. — Олафссону нужно на Иегову, Фудиру нужно на Хадрамоо, а Маленькому Хью — обратно на Новый Эрен. Они тянут в три разные стороны. А в результате — топтание на месте.
— Да, топтание на месте — сложный вид погони. Но, — он буравит арфистку пристальным и тяжелым взглядом, — иногда оно работает.
Арфистка прекращает играть и откладывает арфу: бармен принес две тарелки тушеного мяса — щедрые порции, слабо совместимые с суровой натурой Иеговы. Она узнает морковь, лук и жилистое мясо, свидетельствующее скорее о пастбищах, нежели о резервуарах. Из любопытства арфистка пробует мясо и обнаруживает, что оно больше походит на искусственное, вот только отличается по текстуре. Большие двери бара на миг открываются, чтобы впустить новых посетителей, и арфистка видит, что на улице царит глубокая ночь.
— Объясни мне, — говорит она, отведав еды. — Не понимаю, зачем Фудиру вся эта игра в арест. Почему он просто не ушел, когда Олафссон дал ему такую возможность?
Человек со шрамами ест так, словно пытается забросать яму совком.
— Когда история повторяется, — произносит он с набитым ртом, — во второй раз это уже фарс.
— Что ты имеешь в виду под фарсом? Засада Вольдемара… Ой!
— Да. «Приготовления», сделанные Фудиром накануне вечером. Рассудив, чем все обернется впоследствии, это было самым лучшим, что он мог сделать.
— О чем ты?
— У нас есть две версии. Первая более благосклонна к персонажу Фудира и основывается на том, что он полюбил Хью и Новый Эрен и не смог смотреть на то, как их погубит неизбежная трехсторонняя борьба с Джеком и Вольдемаром.
